Дейл Брайсон был скучным консервативным тридцативосьмилетним инженером-строителем, объявленным в розыск несколько месяцев назад. Его дело попало к нам, когда отслеживание платежей по его кредитной карточке привело к месту убийства мужчины в одном из магазинов по продаже алкоголя. Через пару дней после того, как Брайсон стал объектом нашего интереса, кто-то другой сознался в этом убийстве. Но поскольку мы уже были вовлечены в это дело, то по его следам дошли до номера дорогого мотеля на шоссе I-10, перед дверями которого стоял новенький сияющий «бумер» с откидным верхом. Мы нашли Брайсона голого в ванне, заполненной пятью ящиками шампанского по сорок баксов за бутылку. Кровать в номере была сплошь завалена плюшевыми мишками. Он был смущен до мозга костей и не мог предложить никакого связного объяснения, кроме как «Это было то, что я был обязан сделать».
Дело Брайсона, хоть и несколько экзотическое, все же не было чем-то необычным: сегодняшние «белые воротнички», мужчины среднего и выше среднего класса, в возрасте примерно между тридцатью пятью и сорока пятью словно запрограммированы на такие поступки. Если они пропадают, это обычно длится где-то с неделю, и главная опасность здесь – это опустошение их банковских счетов в результате покупки скоростного катера или спортивного автомобиля. Тут же, судя по всему, дело обстояло иначе: где бы ни был Рубин Койл, он был в безопасности.
И не имел ничего общего с нашей Джейн Доу.
– Есть еще один момент, Гарри, – сказал я.
Я почувствовал, как машина вильнула, задела бордюр, потом выровнялась.
– Что за момент, брат?
– Сегодня утром мне был один таинственный телефонный звонок. Какой-то пожилой мужик хотел узнать, не нашли ли мы рядом с нашей Джейн каких-либо произведений искусства. Разговаривал как псих. Ну я его и отшил.
– Но ничего такого и не было найдено в хижине, Карc.
– Но образчик чего-то из этой области был доставлен Койлу.
Гарри отбросил этот вариант.
– Мы не знаем наверняка, имело ли это отношение к искусству. Черт возьми, моей первой жене постоянно присылали по почте образцы всякого отделочного барахла: обоев, обивки, гардинных тканей.
– У первой жены? А я думал, что ты был женат всего один раз.
Гарри редко вспоминал о своем разводе, а сам я вопросов не задавал. Он исторг длинный тяжелый вздох и, нахмурившись, произнес:
– Да, так. Но иногда такое чувство, что со мной это происходило гораздо чаще.
Гарри высадил меня у морга. Двумя часами раньше состоялось вскрытие Джейн Доу, которое проводилось под патронатом детективов третьего округа, и это была их последняя задача. Теперь дело перешло ко мне с Гарри, и я хотел узнать хотя бы предварительные результаты и при необходимости слегка повлиять на сроки получения окончательного заключения.
Доктор Клэр Пелтье сидела за письменным столом в своем спартанского вида кабинете, где мебель была ничуть не приличнее, чем в комнате детективов. Это она выполняла процедуру с Джейн Доу и должна была составлять отчет.
Я просунул голову в дверь. На столе Клэр стояла ваза с розами – единственное яркое пятно во всей комнате.
– Есть предварительное заключение по Джейн Доу, Клэр?
Все остальные звали ее доктор Пелтье. Я же с того момента, как нас представили, говорил ей Клэр, и она оставила этот feux pas[9] без последствий, обращаясь ко мне в отместку только по фамилии. Клэр Пелтье была директором Мобилского офиса бюро судебных экспертиз Алабамы и, с моей точки зрения, главной претенденткой на звание мисс «Самые красивые глаза». Клэр было за сорок, у нее были короткие, черные, как антрацит, волосы и поразительно синие глаза, от которых иногда бросало в дрожь, а иногда они удивляли своей неожиданной теплотой. Я сел на одинокий стул перед ее столом. Клэр нацепила висевшие у нее на шее очки для чтения и сердито посмотрела на лежавшую перед ней бумагу. Аромат красных роз казался настолько плотным, что, обволакивая, буквально пригибал к земле. – Я обнаружила посмертные ссадины, которые можно квалифицировать как следы лопаты. Плюс трупные пятна, которые не образовались бы, если бы она просто лежала распростертой на кровати в мотеле. Добавим сюда следы глины снаружи и внутри ее тела, и мы придем к совершенно очевидному заключению…
Я кивнул:
– Похоронена и извлечена из могилы, я знаю.