Гарри вывернул на стоянку торгового ряда, потихоньку повернул за угол и остановился позади «Кармической революции». Мы вышли из машины. Он проверил стальную заднюю дверь магазина – заперто; затем скрытно, прижимаясь к стене здания, выглянул из-за угла.
– OK, наш злоумышленник видит стоящую к нему спиной мисс Свободный Луч Заката.
Гарри сделал несколько шагов вперед и взмахнул рукой.
– Убийца выскакивает из-за угла, отключает мисс Свободное Солнце и затаскивает ее в лавку. В общей сложности пять секунд – и мяч в корзине. Пошли дальше.
Он влетел в магазин. Мисс Сияние удивленно подняла глаза.
– Еще буквально минутку, мэм, – сказал Гарри, направляясь к восстановленной витрине. – Ваши свечи были уже здесь, спереди, или в кладовке?
– Спереди. Я набрала полные коробки, чтобы выложить витрину.
Гарри заглянул в кладовку, затем кивнул на задние двери.
– А сигнализация на задней двери была включена, мэм?
– Я выносила мусор и сигнализацию после этого не включила.
Гарри распахнул дверь. Неподалеку стоял большой мусорный бак. Он принялся рыться в нем, пока не нашел какую-то желтую ткань, вероятно, из соседней химчистки.
– Это еще что такое, черт побери? – спросил я.
– Платье, – бросил он через плечо и снова ринулся внутрь. Мисс Сияние смотрела на меня с тревогой, что явно означало: А у него с головой все в порядке?
– Такой у него метод расследования, – прошептал я. – Станиславский.
Мы последовали за Гарри к застекленной витрине.
– Прошу прощения, мэм, но в данный момент вы лежите на полу без сознания. Я вижу приготовленные коробки со свечами, возможно, озираюсь, выясняя расположение задней двери. Нужные мне пара коробок свечей довольно тяжелые. Поэтому я… – Он потянулся к висевшему рядом платью и сделал вид, что сдергивает его с вешалки. – Поэтому я схватил платье и бросил его на пол.
Аналогичным образом Гарри швырнул тряпку из бака и поставил на нее две упаковки свечей. Взявшись за край, он попятился в сторону кладовки; свечи легко поехали по вощеному полу. Возле корзины с кольцами он притормозил.
– Я тащу свечи на улицу и вдруг замечаю корзину с кольцами. Попутно я прихватываю целую горсть украшений.
Мы следовали за Гарри в кладовку, где он ударом распахнул заднюю дверь и вынес коробки, отбросив платье в сторону.
– Примерно здесь вы нашли свое платье, мисс Сияние?
– Точно здесь.
Все сходилось. Теория, конечно, могла быть и ошибочной, но выглядела элегантно.
– Это невероятно, Гарри.
– Наша поездка еще не закончилась.
Помахав на прощание ошеломленной мисс Сияние, мы, снова усевшись в свою «Краун-Викторию», выскочили на шоссе № 31.
– Что еще было в той комнате, Карс?
– Цветы. Немного, впрочем, и некоторые из них потрепанные и завянувшие.
Гарри проехал еще кварталов шесть, непрерывно оглядываясь по сторонам. Вдруг он показал куда-то пальцем, ухмыльнулся и повернул на маленькое кладбище. Мы вышли из машины. Прислонившись к крылу, Гарри жестом показал на холмики: на некоторых были свежие букеты, а на некоторых – увядшие.
– Народ, в основном, приносит сюда свежие цветы по выходным, но убийца схватил, что попало под руку, как дополнительный антураж к уже имеющимся аксессуарам.
Гарри победно улыбнулся и скрестил руки на груди. Нога его отбивала какой-то ритм, словно в ушах у него звучала музыка.
– Оказывается, наш преступник делал по пути кучу разных вещей, Карсон. Мне это уже по-настоящему интересно. А тебе?
Глава 27
– Кэрролл Рансбург, – представился я собственному отражению в зеркале, намазывая волосы гелем. Была пятница, и мне предстояло идти к Марселле. Я оценивающе рассматривал свое лицо: вполне приличный загар, добытый на рыбалке, крутая линия подбородка, который полностью выбрить не могла ни одна бритва, карие глаза, излучающие подчас неуемную энергию, как на том снимке в «Мобил Реджистер».
Непостижимо, как Трей Фориер мог увидеть в этом лице доброту?
Впрочем, это не имело значения: он был сумасшедшим до мозга костей. Возможно, он вообще видит мир перевернутым или, в лучшем случае, сравнивает свое лицо, грубое и уродливое, с другими. Не зря же он мастерил для себя маски, прежде чем убивать людей.
– Кэрролл Рансбург.
Эйва тоже что-то находила в моем лице или, по крайней мере, делала вид. Ее пальцы часто рисовали замысловатые узоры на моем лбу и щеках, когда мы с ней неспешно занимались любовью в моем приподнятом над островом доме под плеск волн, накатывавших на песок в нескольких десятках метров от нас.
Я думал, что эти моменты были предвкушением гряду, щей волшебной сказки, в которую нам обоим предстоит войти. В одном Джереми был прав: я верил, что это чувство было любовью, поскольку раньше ничего подобного не испытывал. Женщины приходили в мою жизнь и уходили, и в памяти откладывались лишь легкие воспоминания о полученном удовольствии. Но прежде у меня никогда не перехватывало дыхания, когда женщина просто входила в мою дверь, я никогда так подолгу не смотрел на телефон в ожидании звонка женщины и никогда не ощущал себя одним из избранных.