– Секундочку, – вздохнул Гарри.
Увидев нас с Гарри, Хембри кивнул. Глаза его за стеклами в черной оправе казались огромными и встревоженными. За нами в комнату проскользнула Денбери.
– Хм, а это… – Бри качнул головой в ее сторону.
– Относись к этому, как к миражу, – сказал Гарри. – Что ты нашел?
– Идите за мной.
Хембри провел нас в комнату для переговоров: длинный стол, огромный монитор, стены с пробковыми панелями, к которым прикалываются фотографии и записи. Бри выкатил из-за стола стул на колесиках и толкнул его в мою сторону.
– Что происходит? – спросил я.
– Это стул. Садись.
Я взял стул и уселся на него. Гарри и Денбери тоже сели.
– Бри, – сказал я, – что случилось?
Хембри, не обращая на меня внимания, выключил верхний свет, затем щелкнул еще одной кнопкой, и с потолка опустился большой экран. Хембри сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул.
– Я получил некоторые предварительные результаты по фрагменту картины из монастыря. Забегая вперед, хочу сказать, что я вытащил из холста несколько волокон. Подчеркиваю, результаты предварительные, своего рода первый взгляд на предмет. Бюро сделало несколько слайдов при разных АСА[31] и на разных типах пленки, чтобы обеспечить полный спектр воспроизведения и плотности цветов, не говоря уже о…
– Бри, – укоризненно остановил его Гарри.
Хембри замолчал. Он нажал кнопку, и на экране появился крупный план фрагмента картины.
– Это то, что мы все уже видели, поверхностное покрытие, фактически лакировка пигмента на более толстом подслое…
Хембри ввел следующий кадр – очень крупный план края холста. Краска была нанесена плотной массой, толстым текстурированным слоем.
– Анализ слоев краски и волокон холста позволяет определить возраст этой композиции – ей от тридцати до сорока лет.
– Как раз время Гекскампа, – сказала Денбери.
Хембри кивнул.
– Но Бюро также обнаружило, что на этом фрагменте картины имеется и другое изображение. Невидимое глазом. Вероятно, нанесенное когда-то в виде наброска, а потом затертое. Изображение-призрак.
Голова Гарри повернулась в сторону Хембри.
– Повтори еще разок.
– На холсте остался рисунок, выполненный на нем ранее. Когда именно, мы не определили. Изображение проявляется, когда спектрографические данные дополняются с помощью…
Гарри остановил его.
– И что мы здесь имеем в итоге?
– Я выделил фото этого отдельного изображения, изображения-призрака.
– А ну-ка, покажи его нам, Бри, – попросил я. – Давненько я не видел призраков.
Хембри как-то странно посмотрел на меня, потом нажал кнопку перевода слайдов. Появился размытый снимок, затем изображение сфокусировалось, и на экране мы увидели линии рисунка.
– Господи, – выдохнул Гарри.
– Не может быть, – прошептала Денбери.
Сам я не мог сказать ни слова, потому что дыхание у меня перехватило. Это был мой портрет. Всего несколько темных линий. Просто, конкретно, живо. Я встал, меня как будто тянуло к экрану. В замешательстве я прикоснулся к его полотну. Мои пальцы скользили по моим глазам, по волосам… Линии, радиально расходившиеся от моего нарисованного плеча, изображали дерево. На моей груди было что-то вроде искусно выполненного орнамента, чем-то напоминавшего металлическую ограду. На заднем плане просматривалось еще одно изображение, и мои пальцы коснулись линий этой воздушной, словно парившей в небе конструкции.
– Там изображено то, что я думаю? – ошарашенно прошептал Гарри.
– Oui, – ответила Денбери. – Это Эйфелева башня.
Глава 34
Шеф Плакетт тяжело вздохнул. Он с надеждой посмотрел в окно своего кабинета, словно мечтая улететь через него. Или выбросить меня прямо в утренний поток машин.
– Так вы хотите отправиться во Францию, Райдер? Я правильно вас понял? И все из-за этого убийцы-художника, который умер тридцать с лишним лет назад?
– Гекскамп мог иметь контакты во Франции. Или мог совершить убийства и там. Мы приоткрыли дверь, но не можем шагнуть в нее, находясь здесь. Если добавить к этому еще и…
– Я знаю. Я видел эту картину, – сказал Плакетт. – Час назад я заезжал к судебным экспертам. Странное дело.
Он посмотрел на меня так, словно ожидал каких-то объяснений. Я пожал плечами.
– Тут сплошная головоломка. Если рисунок был сделан столько лет назад, это никак не могу быть я. Там мое сегодняшнее лицо или, по крайней мере, как оно выглядело совсем недавно.
– Оно определенно похоже на ваше. Даже в виде такого простого рисунка.
Это действительно был всего лишь набросок, но выполненный так искусно, что экономность линий только добавляла сходства; в моем лице и позе было схвачено самое главное, каждая черточка принадлежала только мне.