— Этот кот меня не переносит, Клара! — не выдержал Кокстер. — В прошлый раз, когда я возил его в парикмахерскую по твоей просьбе, он меня чуть до смерти не исцарапал. Я тогда лишь чудом не лишился глаза. Если не веришь, могу показать царапины. Они не зажили до сих пор.
— Сам виноват, — отрезала Клара. Она, как всегда, встала на сторону своего любимца и даже не желала слушать супруга. — Ты наверняка забыл закрыть дверцу его клетки. Я тебе сто раз говорила, что Робеспьер любит играть в машинах, но не любит ездить в них. Движение действует ему на нервы. Мог бы относиться к моему коту с большим вниманием.
Джордж с нескрываемым отвращением посмотрел на фарфоровое блюдце, которое стояло перед ненавистным котом. Оно было завалено остатками недоеденных креветок. «Этот мерзавец, — промелькнула у него мысль, — так зажрался, что даже креветок ест не всех, а только тех, что потолще и посочнее».
Его терпение лопнуло.
— Неужели он должен есть с нами за одним столом, Клара? — Джордж Кокстер знал, что такие вопросы могут привести к очередному скандалу, но сдержаться не смог. — Мало того, что это некрасиво, так это ещё и негигиенично. Ты же сама только что сказала, что он бегает по ночам неизвестно где.
Клара только отмахнулась и нежно погладила кота.
— Кстати, — с тяжёлым вздохом сказал Джордж, — у меня закончились карманные деньги. Может, дашь немного?
Он весь съёжился и со страхом ждал ответа. Его немного ободрила реакция жены на слова о Робеспьере, поэтому он и отважился на столь рискованную просьбу. Неприятной темы денег всё равно не избежать, решил он, поэтому лучше покончить с ней, пока у Клары мирное настроение.
Клара Кокстер с несчастным видом показала на свою сумочку, лежащую на приставном столике. Джордж не любил подносить ей вещи, но сейчас он хоть знал, что его ждёт какая-то подачка. Если отказаться, денег ему не видать. Она всякий раз превращала выдачу денег в торжественный акт, как будто давала ему не жалкую сотню, а миллион долларов.
— Нужно жить экономнее, Джордж, — нравоучительно заметила Клара, величественным жестом протягивая мужу стодолларовую купюру. — Ты живёшь, должна тебе заметить, не по средствам. Наверное, ты думаешь, что я печатаю деньги. Я надеялась, что, начав работать, ты будешь с большей ответственностью относиться к деньгам, но, увы, всё, похоже, осталось по-прежнему. Не знаю, как тебе ещё объяснить, что деньги следует беречь.
— Я не ребёнок и не должен отчитываться за каждую мело… — попытался робко возразить он.
— Если ты взрослый человек, — резко прервала его супруга, — то перестань вести себя как ребёнок и молоть чушь… Знаешь, моё терпение лопнуло. С этого дня я прекращаю выдачу денег. Получишь деньги только тогда, когда докажешь, что можешь жить на то, что зарабатываешь. Мне хорошо известно, сколько ты получаешь, милый. На эти деньги можно прилично жить, если, конечно, не ходить в казино и не заводить любовниц. Поскольку ты утверждаешь, что не играешь на деньги и не изменяешь мне, никак не пойму, на что ты их тогда тратишь. Может, расскажешь?
Спрятав деньги в карман, Джордж Кокстер торопливо поблагодарил жену, извинился и отправился прогуляться. После такого разговора ему нужно было проветриться, но его уязвлённая гордость не хотела успокаиваться и на улице. Свежий вечерний воздух навевал мысли о несправедливости и жестокости судьбы. С каждым шагом в нём росла злость к жене. На Кларе он женился исключительно из-за её денег, любовью тут не пахло с первого дня их знакомства. Но его надеждам на то, что после выгодной, как тогда казалось, женитьбы ему никогда больше не придётся гнуть спину на работе, не суждено было сбыться. Сразу после медового месяца, который они из-за её скупости провели дома, хотя вполне могли отправиться в кругосветное путешествие или в Европу, Клара отправила его работать. В качестве главного аргумента она выдвигала идиотскую теорию, прочитанную в какой-то идиотской книжке. У её автора наверняка не все были дома. Он утверждал, что сидящий дома мужчина быстро превращается в женщину. Каждый раз, когда она начинала говорить на эту тему, его подмывало поинтересоваться, в кого превращается неработающая женщина. Но он не задавал этот язвительный вопрос, потому что боялся очередного скандала.
— Эй, Джордж, замечательный вечер для прогулки! — прервал его грустные размышления Клод Паркинсон. Клод жил в соседнем доме и коллекционировал старые автомобили. Сейчас он мыл старенький «шевроле» тёмно-синего цвета с разбитым окном.