— Увидим кого?
— Дочь Барлоу. Ты же видела ее на прошлой неделе, помнишь? Она всегда появляется здесь по пятницам. Жаль, что ее душа никак не может обрести покой.
— Я не верю в призраков, миссис Райн, — твердо заявила я.
— Да что ты, милочка? — снисходительно усмехнулась она. — Тогда тебе лучше закрыть глаза перед следующим поворотом. Трудно, знаешь ли, не верить тому, что видишь.
Конечно же, глаза я не закрыла. Сказала себе, что девочка-велосипедистка, которую я видела на прошлой неделе, совсем не призрак, в чем убеждала меня миссис Райн, а оптическая иллюзия, результат отражения света фар от окружающих дорогу скал. А потом автобус миновал поворот… и появилась она. Маленькая девочка, склонившаяся над рулем, бешено работающая ногами, с летящими на ветру косичками. Она изо всех сил спешила пересечь узкую полоску асфальта. Вновь я почувствовала, как возросла скорость автобуса, и едва подавила рванувшийся из груди крик. Миссис Райн похлопала меня по руке.
— Несчастная душа… — пробормотала она.
Я не ответила и облегченно вздохнула, когда женщина сошла на следующей остановке.
Как только автобус тронулся с места, ко мне подсела мисс Уайли.
— Надеюсь, ты не поверила в эту чепуху про призраков.
— Но я что-то такое видела, — с неохотой признала я. — Вроде бы девочку на велосипеде, и автобус проехал сквозь нее. Миссис Райн говорит, что такое повторяется каждую неделю.
— Истинная правда, — согласилась она. — Ты, несомненно, знаешь о происшествии.
— До прошлого уик-энда не знала… Родители рассказали, что в прошлом августе на этом повороте автобус сшиб ребенка, но вины водителя нет. Если это правда, я не понимаю, почему его преследует призрак.
— Это не призрак, — пренебрежительно усмехнулась мисс Уайли. — Во всяком случае, суеверия тут ни при чем.
— Тогда что же мы все видели?
— Я была на суде. Все, кто ехал в автобусе в тот вечер, давали показания. Отец Дженни Барлоу весь процесс просидел, не отрывая глаз от водителя. Когда судья объявил происшедшее несчастным случаем и оправдал водителя, он обезумел. Кричал, что его дочь убили и убийца должен за это ответить. Двое мужчин схватили его за руки, а не то он бы набросился на Джонсона прямо в зале суда.
— Я его понимаю. Вы думаете, он имеет какое-то отношение к этим… видениям?
— Он профессиональный фотограф, — разъяснила мисс Уайли. — До переезда сюда он работал в Голливуде, участвовал в съемках рекламных роликов и документальных фильмов. Говорят, у него дома съемочная площадка и проявочная лаборатория. Если ты ходишь в кино, то наверняка знаешь, какие нынче спецэффекты.
— Вы хотите сказать, что мы видели какой-то фотографический трюк?
— Он специалист. — Она пожала плечами. — И у него наверняка много фотографий дочери. Можно ли найти лучший способ отомстить человеку, которого он винит в ее смерти?
— Как это жестоко! — Я посмотрела на мистера Джонсона. Роковой поворот остался позади, он откинулся на спинку сиденья, но его плечи были по-прежнему напряжены. — Я могу понять состояние мистера Барлоу после смерти дочери. Но прошло несколько месяцев. Разве можно так терзать человека? Почему его никто не остановит?
— Попробуй еще докажи, что это его рук дело, — ответила мисс Уайли. — Да, полиция посылала к нему кого-то, и автобусная компания провела собственное расследование. Но если мистер Барлоу и установил какой-то прибор, он хорошо запрятан и управляется дистанционно. А поскольку нет закона, запрещающего показывать картинки на местной дороге, власти спустили это дело на тормозах.
— А почему мистер Джонсон не переходит на другой маршрут? — недоумевала я. — Или он мог бы не ездить здесь в пятницу вечером, раз уж девочка появляется только в это время.
— Я уверена, что компания пошла бы ему навстречу. Но никто и подумать не мог, что отец девочки будет так долго упорствовать. А теперь, похоже, дело пошло на принцип. Джонсон знает, что он невиновен, и, попросившись на другой маршрут, позволит Барлоу взять верх, косвенно признает свою вину. Называй это гордостью, упрямством или как-то еще, но ни один из мужчин не хочет уступать.
— Но это же кошмар для обоих.
— Ты сказала родителям, что видела призрак девочки?
— Нет, решила, что глупо говорить об этом.
Мисс Уайли одобрительно кивнула:
— Лучше об этом не упоминать. Даже миссис Райн понимает, что распространение подобных слухов может принести только вред, особенно мистеру Джонсону. Этим рейсом ездят лишь несколько человек, и все помалкивают. Надеюсь, ты поступишь так же.
— Конечно, — пообещала я.
После этого разговора я по пятницам брала на работу книгу и читала ее по дороге домой. Тем не менее, даже увлекшись сюжетом, всякий раз чувствовала, как автобус прибавлял скорость, выходя из этого чёртова поворота, и знала, не отрывая глаз от книги, что мы вновь столкнулись со странным явлением.
Неделя проходила за неделей, и я, как и мои попутчики, к этому привыкла. Но я не могла выкинуть из головы двоих мужчин, не желавших уступать. Отца, возможно, потерявшего рассудок после смерти дочери, сидящего где-то в холмах и прислушивающегося к шуму автобуса, чтобы в нужный момент нажать кнопку и привести в действие таинственный механизм, дабы вновь поиграть на нервах человека, которого он считал убийцей дочери. И водителя, ставшего, пусть и не по своей вине, причиной смерти ребенка, каждую неделю приближавшегося к повороту, зная, что ждет его впереди, отчего руки его сильнее сжимали руль, а нога вдавливала в пол педаль газа, чтобы побыстрее покончить с этим кошмаром. Но не может же это длиться вечно? Когда-нибудь мистер Барлоу размонтирует свое оборудование и даст им обоим возможность все забыть.
Как-то вечером я, как обычно, поднялась в салон и села в первых рядах. Стояла весна, аромат цветов пропитал воздух. Сидевшая рядом женщина обложилась пакетами и сияла от счастья: очень уж удачными получились покупки. Начало трехдневной распродажи вызвало небывалый наплыв покупателей, и я совершенно вымоталась. Я облегченно откинулась на спинку сиденья. Назавтра предстоял не менее трудный день, а о субботе не хотелось и думать.
Я подняла руку, чтобы прикрыть зевок, в тот самый момент, когда автобус проходил, как я его теперь называла, Барлоуский поворот. Фары, как обычно, выхватили из темноты ребенка на велосипеде. И опять же, как обычно, автобус увеличил скорость.
Да только на этом сходство и закончилось. Светлые косички уступили место черным, коротко стриженным волосам. И сегодня, осознала я за мгновение до скрежещущего удара и звона разбитого стекла, четверг. Другой день. Другой ребенок.
Джон Лутц
ДОРОГАЯ ДОРИ
Перевод с английского: Автор перевода не указан
Рисунок: Игорь Гончарук
Моя жена — Дорогая Дори. Естественно, не столько для меня, сколько для миллионов читателей колонки, в которой она рассказывает, как вести домашнее хозяйство. Газетный синдикат рассылает ее в сотню ведущих изданий. Вы знаете, какого рода колонки я имею в виду — те, что обычно печатаются на шестой странице раздела «Моды» и объясняют вам, как поставить новые подметки на старые туфли или превратить износившийся насос для ванной в прекрасную садовую поливалку. Или же знакомят со ста одним способом использования яичной скорлупы. Моя Дори, которой минуло тридцать пять, была автором самой популярной из таких колонок и с неподдельной страстью и преданностью изыскивала все новые способы экономичного ведения хозяйства, которые отличались на редкость свежим подходом. Беда заключалась в том, что многие из ее предложений были более умны, чем практичны, и именно поэтому я больше не мог даже в мыслях называть Дори дорогой.
Классическая метаморфоза, можете вы сказать, — от любви до ненависти.
Через год после нашей свадьбы я с отвращением ел сандвичи из черствого хлеба, который можно было покупать за половину цены, спал под лоскутным одеялом, в квадратиках которого узнал свою любимую старую спортивную куртку, в гостиной ходил по ковру, составленному из уродливых образцов, бесплатно поставляемых магазинами ткани, и таращился в покрытый снежной рябью экран телевизора, потому что на сооружение гигантской телеантенны пошли бракованные водопроводные трубы. Поклонники Дорис были бы счастливы убедиться, что она сама живет в окружении своих же предложений по рационализации быта. Что же до меня, я мечтал оказаться в компании естественной блондинки, которая осветляет волосы не при помощи лимонной кислоты, а нормальной, пусть и дорогой, парфюмерии.