— Дружок, — еще задыхаясь от бега, обратился к нему Брокар, — не скажешь ли, как пройти на площадь Оперы?
— Ступай вон туда, — нелюбезно отозвался шофер, молодой мордастый парень, и сделал неопределенный жест рукой. Если бы Брокару действительно нужна была площадь Оперы, он не извлек бы из этого жеста ни малейшего указания.
— Спасибо, дружок, — сказал он вкрадчиво. — Однако у тебя на редкость красивая машина, я еще никогда не встречал такой замечательной расцветки… Какая это марка?
— Не видишь, что ли? «Понтиак»…
— Да, да, «понтиак»! И хорош же! Видать, ты опытный шофер, если тебе доверили такого красавца!
Шофер промолчал, но выражение его лица чуть смягчилось.
— Наверное, твой хозяин хорошо тебе платит, ведь такая машина должна принадлежать богачу…
— Я на хозяина не жалуюсь — не обижает.
— Зачем же ему обижать такого ладного парня, как ты? Когда я знавал лучшие времена, я был бы счастлив иметь у себя такого шофера, как ты. Я видел, как лихо ты подкатил к подъезду — прямо загляденье!
На этот раз Брокар попал в цель: грубые черты шофера разгладились, на его лице возникло нечто вроде улыбки.
— Чего там, дело привычное…
— Ну, это как сказать, — настаивал Брокар. — Для тебя дело привычное, а другому такое уменье и во сне не снилось! Кстати, дружок, мне твой хозяин показался знакомым, хотя я и видел его издали. Уж не знаменитый ли это ученый, профессор Леон Бержье, его портрет напечатан сегодня в «Фигаро»? А?
— Какой там профессор! Деляга…
— Значит, мне почудилось… А дочка у него, надо сказать, красавица!
— Не дочка она ему, а вроде племянницы. Ну, я поехал!
— Постой-ка, друг! Ты пришелся мне по душе, я не хотел бы потерять тебя из виду. Как тебя звать?
— Жак.
— Ну, ты не один Жак в Париже!.
— Жак Шолан.
— Красивое имя: Жак Шолан! А твоего хозяина?
— Мосье Альбер Стамп.
— Альбер Стамп? О, так я же встречался с твоим хозяином! То-то, вижу, знакомое лицо! Ну, спасибо друг, надеюсь, мы еще свидимся с тобой…
«Деляга! Так, так, денежки, можно сказать, в кармане! Только спокойно, Эмиль, никакой горячности, а то опять выпустишь добычу из рук. Сейчас ты пройдешься по улице, чтобы охладить свой пыл и продумать план действий. Итак, Альбер Стамп — деляга. Никаких церемоний, разговор — в лоб. Что касается угроз, милейший, оставьте их при себе, не так-то просто запугать Эмиля Брокара! И если не хотите иметь неприятностей… Что? Пять-шесть тысяч? Дешево же, милейший, хотите вы купить мое молчание. Да один ваш «понтиак» сто́ит, верно, тысяч сорок! Нет-с, уж лучше я потешу свою душу и побеседую о вас, мосье Альбер Стамп, с префектом полиции… Так-то вот!»
4. В ГОСТЯХ У АЛЬБЕРА СТАМПА
— В какой квартире живет мосье Альбер Стамп?
— А кто вы такой? Зачем вам мосье Стамп?
— По делу, мой друг. По личному делу.
— Как доложить?
— Мосье Эмиль Брокар.
Консьерж взял телефонную трубку и крутанул диск.
— Антуан? Мосье Стампа спрашивает… некий Брокар. Говорит, по личному делу… Н-нет, не очень-то… Ладно, доложи!..
Не выпуская трубки, консьерж нагловато посматривал на плохо одетого Брокара, словно в ожидании, когда, наконец, прикажут ему вытолкать непрошеного посетителя в шею. А непрошеный посетитель в это время мучительно раздумывал, что ему делать, если Стамп попросту не примет его. Написать письмо? Но ведь это документ, а в таком деле лучше не оставлять документов.
— Про-пус-тить? — разочарованно протянул консьерж. — Ступайте, любезный! Третий этаж, квартира семнадцать. Ноги, ноги вытри! — прикрикнул он грубо.
Брокар, умиленный удачей, старательно тер ступни о половик, ласково выговаривая консьержу:
— Ах, какой вы, право, нелюбезный человек, мой друг! Мы же с мосье Альбером однополчане, вместе сражались против бошей за нашу прекрасную Францию…
Третий этаж. Квартира семнадцать. Этакие двери бывают только в старинных дворцах и в лучших отелях, отделанных под старину. На двери внушительная медная доска: «Альбер Стамп. Представительство «Компани оф Нью-Джерси». Не успел Брокар нажать кнопку звонка, как дверь бесшумно распахнулась.
— Прошу, мосье.
Молодой пригожий лакей в белых перчатках, — видимо, тот самый Антуан, с которым разговаривал консьерж, — вежливо отстранился, пропуская гостя. Он молча проводил его в обширную, комфортабельно обставленную гостиную, чуть склонил напомаженную голову, произнес: «Мосье Стамп просил обождать», — и удалился, прикрыв за собой дверь.