Звук гонга вернул его к действительности и прервал игру воображения. Он побрился и тщательно продолжал одеваться; он был медлителен и нетороплив в движениях, как все большие люди, и к тому же очень любил порядок. Но когда Даттон собирался вставить в воротник булавку, то нигде ее не нашел. Это был ничего не стоящий кусочек меди, но самый важный; у Даттона была только одна. Пять минут назад она лежала в кольце воротничка на мраморной плите; Даттон сам тщательно уложил ее туда. Теперь вещица исчезла бесследно. Он начал горячиться и искать менее старательно. Даттон настолько расстроился, что продолжил поиски на четвереньках. «Проклятущая дрянь!» — ругнулся он, поднимаясь с колен, его рука болела в том месте, которым он задел о нижнюю часть буфета. Складка на брюках утратила свою идеальную гладкость, волосы сбились набок. Он слишком хорошо знал неуловимость подобных маленьких объектов. «Он объявится снова», — попытался рассмеяться он, — «если я не стану уделять этому внимания. Прок…» — он резко заменил прилагательное, как будто почти сказал нечто опасное, — «Непослушная маленькая дрянь!» Он продолжал одеваться, оставив воротничок напоследок. Он прикрепил резак для сигар к цепочке, но маникюрные ножницы, как теперь стало очевидно, тоже куда-то подевались. «Странно», — заметил он, — «очень странно!» Даттон посмотрел туда, где ножницы были несколько минут назад. «Странно!» — повторил он. И наконец, в отчаянии, он позвонил в звонок. Тяжелые занавеси качнулись внутрь, как только он сказал: «Войдите», отвечая на стук; и ирландец с веселыми огоньками в глазах появился в комнате. Он глянул на Даттона то ли с волнением, то ли с надеждой.
— Вы, кажется, что-то потеряли, сэрр? — сразу произнес он, как будто уже все знал.
— Я звонил, — сказал Даттон, немного обиженный этим, — спросить, не могли вы найти для меня булавку на воротничок — на этот вечер. Любая подойдет.
Он не сказал, что потерял свою. Кто-то, почувствовал Даттон, слышит весь разговор, и этот кто-то будет радоваться и хихикать. Что за абсурдное предположение!
— Вроде этой, сэрр, такую вы желали? — спросил юноша, извлекая потерянную деталь из-под воротника, лежавшего на мраморной плите.
— Вроде этой, да, — запнулся Даттон, пораженный до глубины души. Он просто невнимательно посмотрел, конечно, булавка лежала на том же месте, где ее оставили. Он почувствовал себя уязвленным и одураченным. Было совершенно очевидно, что мальчик владел ситуацией, ожидал ее. Как будто булавку взяли и подложили преднамеренно.
— Спасибо, добавил Даттон, наклоняясь, чтобы скрыть выражение лица, когда парень отступил — с усмешкой, вообразил Даттон, хотя ничего и не видел. Почти тотчас же, казалось, он снова вернулся, притащив маленькую картонную коробку, содержавшую целую коллекцию уродливых костяных булавок. Даттону показалось, что все это было подготовлено заранее. Как глупо! И все же на заднем плане маячило нечто реальное и истинное и — абсолютно невероятное!
— Они не пропадут, сэрр, — услышал Даттон то, что парень произнес уже в дверях. — Они недостаточно ярко блестят.
Он решил сделать вид, что не расслышал.
— Благодарю, сказал он кратко, — они вполне подойдут.
Наступила пауза, но парень не уходил. Глубоко вздохнув, он произнес очень быстро, как бы набравшись храбрости:
— Только яркие и красивые вещицы он и забирает, сэрр, если позволите. Он берет их для своей коллекции, и его вообще ничем не остановишь.
Фраза прозвучала с нажимом, и Даттон, слыша это, позволил себе по-человечески подойти к делу. Он обернулся с улыбкой.
— О, он берет эти вещи для своей коллекции, не так ли? — спросил он чуть помягче. Парень выглядел ужасно пристыженным, признание повисло на его губах.
— Маленькие яркие и красивые вещи, сэррр, да. Я сделал все, что мог, но есть вещи, против которых он никогда не может устоять. Костяные, однако, вне опасности. Он и не взглянет на них.
— Я полагаю, он последовал за тобой из самой Ирландии, а? — спросил гость.