– Это мой сибирский родственник, Павел Ливнев. Я сожгла его дом.
– Что ты сделала?! – не поверила своим ушам Яна.
– Сожгла его дом, – отчетливо повторила подруга. – Дотла. Сгорело все! И дом, и сарай, и баня, и мастерская, и машина… Даже будка Бобика. Сам Бобик тоже чуть не сгорел, я вынесла его из огня и сделала ему искусственное дыхание. С тех пор он ужасно задумчивый. Возможно, он успел увидеть переход в загробный мир.
– И ты мне ничего не рассказала!
– Хотела тебя подготовить, – вздохнула подруга. – Я же знаю, какая ты занудная. Лучше голой бегать по крапиве, чем слушать твои нравоучения.
– Боже мой! – Яна снова повернула голову и посмотрела на Ливнева. – Надеюсь, он меня действительно не видел и не слышал! Но ты никогда не говорила, что он глухой.
– Он и не глухой вовсе, у него в ушах затычки. Знаешь, такие штуки, которые продаются в аптеках. Он с ними не расстается. Понимаешь, родственничек конструирует самолеты, постоянно погружен в расчеты, ему все вокруг мешает.
– И поскольку ты сожгла его дом… – Яна требовательно смотрела на подругу, ожидая, что та продолжит мысль.
– …Павел немного поживет у меня, – подхватила та. – Пока не отстроят новый. Дом был застрахован, так что банкротство мне не грозит. Но зато придется некоторое время мириться с неудобствами.
– От тебя можно с ума сойти, – пробормотала Яна и тут же сердито добавила: – Если следовать твоей теории, ты со своим умением впутываться в идиотские ситуации должна все время находиться в состоянии влюбленности. Как ты ухитрилась поджечь целое хозяйство?
– Как-как? – отвела глаза подруга. – Курила в постели, знамо дело. Замерзла, устала, выпила. Павел сам виноват – напоил меня самогонкой. Так что я почти что ни при чем.
– Кто бы сомневался. – Яна поднялась и пристально посмотрела на Ливнева.
Особой красотой он не блистал, но профиль у него был мужественным. Судя по тому, как низко он опустил вертящийся стул, ростом этот тип тоже удался на славу. При взгляде на его руки сразу становилось ясно, что он силен, как бык. Темно-русые волосы стрижены кое-как. От него могло бы веять спокойствием, если бы не немигающий взгляд.
– Ты уверена, что с твоим родственником все в порядке? – снова переходя на шепот, спросила Яна. – У него странное выражение лица. Он с самого утра сидит на стуле?
– Не волнуйся, он принимал душ и завтракал. Но у себя в Вериговке он тоже так костенел. Иногда, правда, его озаряло, и он начинал лупить по клавишам, как дятел. Одним словом, математик. Я этих математиков на своем веку повидала… Я как-нибудь улучу момент и обязательно вас познакомлю.
– Жду не дождусь, – пробормотала Яна и тут же спохватилась: – Ой, скоро Юрка вернется, мне надо бежать.
– Надеюсь, я тебя хоть немножко успокоила, – заявила Маша на прощание.
– О да! Глядя на тебя, сразу понимаешь, что у меня на самом деле все не так уж и плохо.
Вернувшись в свою квартиру, Яна с удивлением обнаружила, что ее тревога улетучилась без следа, а недавние переживания показались несусветной глупостью. Кто вообще знает, что такое любовь? Может быть, щемящая нежность и теплая привязанность, которые она испытывает по отношению к Юрке, и есть настоящая любовь? И она, Яна Макарцева, любит именно так: безо всякого умопомешательства?
В этот вечер, словно по заказу, Федоренков был невероятно милым и ласковым. После нежностей в постели он очень быстро уснул, и вот тут-то началось самое интересное. Яна, которая не забыла о вчерашней истории и заранее включила диктофон, прежде чем нырнуть под одеяло, на секунду замешкалась. Стоит ли рассчитывать на то, что Юрка вторую ночь подряд станет разговаривать вслух? Впрочем, ладно, пусть диктофон работает, а там видно будет. Она потянулась выключить бра, и в этот момент Федоренков сказал странным заунывным голосом:
– В горной пещере Саглытара в хрустальной чаше хранюсь я.
Яна зажала нос пальцами и затряслась от смеха. Федоренков снова заговорил! Вот только что похрапывал, как обычно, а сейчас – заговорил! Это было так забавно, что у нее даже слезы выступили на глазах.
– Двенадцать дней ты будешь идти ко мне, – продолжал между тем Юрка. – Нелегким будет твой путь, ох, нелегким! Дюжина добрых и дюжина злых духов станут испытывать тебя в пути… Они проверят чистоту твоих помыслов. Готов ли ты увидеть священную реликвию? Только шаманам дано видеть меня, только посвященным покажусь я…
Его голос почему-то изменился до неузнаваемости, сделавшись скрипучим, старческим. Возможно, из-за этого ужасного голоса Яна довольно быстро перестала смеяться и затаилась, сжавшись в комочек на своей стороне кровати.