– Да ладно, не убивай его, – примирительным тоном попросила Яна.
– Сейчас я ему покажу «ку-ку», – процедила Маша, не обращая на нее внимания и резко меняя курс. – Сейчас я ему…
Она не успела довести угрозу до логического конца, потому что бармен, навалившись на стойку хилой грудью, с заговорщическим видом заявил:
– Я видел, за кем вы гонялись. Но она уже давно выскочила на улицу. Зато вон тот мужик ее знает.
Подруги как по команде повернули головы и посмотрели на невысокого толстенького человека, на которого указывал бармен. Тот сидел за столиком в гордом одиночестве и жадно ел. Перед ним стояла тарелка с гигантским куском штруделя и прозрачный чайник, наполненный ярко-желтой субстанцией.
– А в чайнике у него что? Жидкий торт? – поинтересовалась Маша.
– Облепиховый чай, – захихикал бармен.
– А почему вы решили, будто… – начала было Яна.
– Она тоже тут кофе пила. Та штучка, которую вы пытались догнать. А этот тип к ней подходил, за ручку здоровался. Весь лучился удовольствием. Они точно знакомы, нет сомнений.
– Спасибо, Костик, – с чувством сказала Маша, глядя тем не менее не на бармена, а на толстяка, сосредоточившегося на штруделе. – Родина тебя не забудет.
– А телефончик дашь?
– Я подумаю, – пообещала Маша и твердой поступью направилась к тому типу, на которого указал бармен.
Яна последовала за ней. Как только они приблизились на расстояние вытянутой руки, толстяк впервые поднял на них глаза. А когда подруги по очереди отодвинули стулья и уселись, растерянно заморгал.
– Приятного аппетита, – сказала Яна с натянутой улыбкой.
Она понимала, что мужчину не следует пугать. А вот Маша, кажется, ничего не понимала.
– Кто вы такой? – грозно спросила она. – И почему едите во время рабочего дня?
– У меня сегодня выходной, – растерянно ответил мужчина. В уголке его рта повисла большая крошка. Когда он это почувствовал, то быстро слизнул ее. – А в чем, собственно, дело?
– Мария Брянцева, налоговая служба, – заявила Маша и, раскрыв сумочку, показала ошалевшему Колобку пропуск в Ленинскую библиотеку, снабженный плохого качества фотографией. На фотографии она была серо-зеленая и оттого особо устрашающая.
– Но почему… Но что…
– Ваши имя и фамилия, – потребовала Маша, глядя на толстяка, как на колорадского жука, выжившего после инсектицидной атаки.
– Куропаткин Николай Андреевич, – торопливо ответил тот. – Но я аккуратно плачу налоги, у меня все документы в полном порядке.
– А вы нас и не интересуете, – успокоила его Маша, по-королевски махнув рукой. – Нас интересует та дамочка, с которой вы недавно здоровались за руку. Здесь, в этом кафе.
– Зоя Борисовна? – удивлению Куропаткина не было предела. – Но она изуми-и-ительная женщина…
– Я не сомневаюсь, – оборвала его Маша. – Как ее фамилия и откуда вы ее знаете?
– Я не уверен, что вы уполномочены задавать подобные вопросы, – гордо вскинул подбородок Куропаткин. Младенчески-голубые глаза его забегали по сторонам, словно он испугался собственной храбрости.
– Ну что ж, вам видней, – повела бровью Маша, не двинувшись с места.
– Ну ладно! Ладно, – примирительно воскликнул Куропаткин и полез в нагрудный карман. – Зоя Борисовна Раздольская – мой стоматолог. Очень хороший стоматолог, уверяю вас! Вот ее визитка, если изволите.
Он достал визитку с маленькой, но четкой фотографией женщины в синем.
– Изволим, – отрезала Маша и, повертев визитку в руках, сказала: – Мы ее у вас заберем, если не возражаете.
Куропаткин не стал возражать. Вернее, не посмел.
– А это что за номер? Написан на обороте от руки? – продолжала наседать на него Маша.
– Это ее домашний телефон, – часто дыша, поведала жертва. – Я особый клиент, у меня сложная челюсть, поэтому я могу звонить в любое время дня и ночи!
– Сложная челюсть? – скептически хмыкнула Маша. – А так сразу и не скажешь. Ладно, спасибо вам, дорогой товарищ, за помощь. Будьте здоровы и не нарушайте налоговый кодекс, это пойдет вам на пользу.
Девушки поднялись, шумно отодвинув стулья. Яна пересела за другой столик, а Маша отправилась благодарить бармена. Уж что она ему там говорила, осталось тайной, однако лицо Костика сделалось удивительно вдохновенным и при этом приобрело стойкий оттенок бургундского.
– Еще по чашечке кофе за счет заведения, – с придыханием сказал он, не сводя глаз с Маши.
Предмет его обожания мило улыбнулся.
– Хотела бы тебя поцеловать, но боюсь смутиться до слез, – сказала она и взяла в руки по чашке.
Бармен проводил ее плотоядным взором.
– А теперь, дорогая моя, – повелела Маша, усевшись напротив подруги, – позвоним этой самой Зое.