— Я не надеюсь, — ответила Улыбка.
Девчонка у окна подозрительно завозилась, тетка вскочила и помчалась к ней. Улыбка вздохнула.
За окном была голая потрескавшаяся стена, одна трещина была похожа на чайник.
— Ваше время истекло. — Над ней стояла тетка и с ухмылочкой смотрела на чистый лист бумаги. — Будете отвечать?
— Нет, — испугалась Улыбка, — я еще не подумала.
— Было бы чем…
Рыжая девчонка вдруг вскочила и, громыхая стульями, понеслась по комнате. Она выхватила из теткиных рук Улыбкин билет и, сложив его со своим, разорвала на мелкие клочки.
— А вы… — Она подлетела к тетке. — Вы — сухарик, маленький черствый сухарик!
Она схватила Улыбку за руку и, таща ее за собой, выскочила из комнаты, пронеслась по коридору, скатилась по лестнице, выскочила на улицу, пересекла ее, ворвалась в парадное напротив, не сбавляя темпа, взлетела на последний этаж и там уселась с ногами на подоконник.
— Вырвались! — Она радостно засмеялась. — А теперь покурим. — Она достала из сумки сигареты. — Меня зовут Катя. Всегда курю на последнем этаже: вид лучше и воздуху больше. Мы живем в подвале, так там я ни одной затяжки сделать не могу — сразу задыхаюсь.
Помолчали.
— Придется выходить замуж. — Девчонка вздохнула. — Так и загадала: не поступлю — сразу замуж. Мамка пилит, батька денег не шлет. Да и вообще тошно. Вот выйду замуж, куплю мамке шубу, она всю жизнь мечтает шубу иметь. А он-то — богатый, китобоец, жениться приехал. У тебя есть пудра? Дай.
Она попудрила нос.
— А теперь идем!
— Куда?
— Как куда? Жениться! Там у него приятелей полно. Пошли, пошли, там разберемся.
Они вышли на улицу, пришли к новому голубому дому. Девчонка окинула Улыбку критическим взглядом.
— Все в порядке, — сказала она. — Держись поскромнее, побольше стесняйся. Мужчины это любят. Если ты хорошенькая, ты должна как можно больше стесняться, а то не поверят. А теперь молчи, мне надо сосредоточиться.
Китобоев было много, китобои пили пиво.
— Петя, — сказал один.
— Вася, — сказал другой.
— Николаев, — пошутил третий.
Все захохотали.
— Мой жених. — Девчонка указала на четвертого.
— Присаживайтесь, — сказал жених и дал им по стакану.
— Пиво здесь наливают сами, — сказал он и указал на бочку, которая стояла в углу комнаты. — Закуски еще нет, ждем с минуты на минуту.
Китобои сидели вокруг стола, разложив на столе свои большие загорелые руки.
Девчонка, Улыбка и жених сели вокруг табуретки. На табуретку поставили пиво. Девчонка выпила подряд три стакана. Весело посмотрела на жениха.
— Ты знаешь, я согласна, — тихонько сказала она.
Жених покраснел.
— А то, может, передумаешь? — усмехнулась она.
Жених нахмурился. Девчонка выпила еще пару стаканов и вдруг расхохоталась.
— Помнишь, как мы впервые целовались?
— Помню.
— А что ж тогда не женился? Думал, лучше найдешь?
Жених покраснел.
— Угадала, угадала! — заливалась девчонка. — А то, может, еще поищешь? Возьмем хотя бы ее. — Девчонка кивнула на Улыбку. — Чем не пара? Красивая, работящая, из деревни. Разведете детей, и можешь спокойно бить своих китов. Хоть вообще не приезжай, ничего не произойдет, все будут ждать тебя. А со мной так легко не уедешь. — Девчонка выпила еще три стакана.
Но тут дверь широко распахнулась. Впереди были ящики с апельсинами, поверх них болтались во все стороны бублики, все это рухнуло на пол, и появился очень красивый человек.
— Боцман. — Китобои повскакали с мест и дружно загалдели.
— Там, внизу, машина, — сказал боцман, — берите ее на абордаж. Там еще тридцать банок сгущенки, десять килограммов мармелада, двадцать пачек печенья и двадцать пять бутылок минеральной воды «Полюстрово».
Среди китобоев прошел ропот.
— Ты что, боцман, спятил? — грозно сказал один китобой. — Тебя посылают за закуской к пиву, а ты — бублики, апельсины, не говоря уж о сгущенке, которую мы и видеть не можем.
Боцман захохотал.
— Грузите продовольствие! — что есть мочи гаркнул он. — Объясняться будем потом:
Китобои повскакали и поспешной вереницей побежали к дверям. Появились ящики со сгущенкой, коробки мармелада.
— Нет, вы только послушайте! — сказал боцман, когда все утряслось. — Подхожу это я к буфету…
Китобои хохотали.
— Вот это боцман! Ай да боцман!
Только один китобой не смеялся, он хмуро глядел на боцмана и что-то тихонько бубнил.
— Ну что, Василек, — обратился к нему боцман, — завидки берут?