Василек мрачно сопел.
— Бедняжка, — протянул боцман и, уже обращаясь к девчонке: — Этому несчастненькому десять тысяч никак не потратить. Отпуск кончается — а он только пару тыщ и потратил…
Девчонка испуганно ахнула. Китобои хохотали. Василек мрачно сопел.
— Ты бы, Василек, на курорт съездил, — сказал один китобой.
— А что мне море! — сказал Василек.
— Ты бы, Василек, машину купил!
— А кто мне ее продаст?
— Ты бы, Василек, женился. Жене бы твои денежки пригодились.
— Шлюхи все, — мрачно отрезал Василек.
— И я шлюха?! — Девчонка подскочила к Васильку.
— Первая, — молвил Василек.
Девчонка захохотала.
— А вот этот болван женится на мне! — крикнула она. Жених покраснел и, ни на кого не глядя, вышел из комнаты.
Китобои хохотали. Девчонка подсела к Улыбке.
— Нравится тебе мой жених? — посмеиваясь, сказала она.
— Нравится, — сказала Улыбка.
— Тебе жаль его?
— Жаль.
— Вот и курица, настоящая курица! Так бери, если нравится и жаль. А у меня такого добра хватит.
Улыбка молчала.
— Так иди утешь, приласкай. Вы, курицы, это умеете. Иди же, иди! — И она вытолкала Улыбку за дверь.
Жених сидел в пустой комнате на подоконнике и курил. Улыбка подошла и встала рядом.
— Она послала? — не оборачиваясь, спросил он.
Улыбка промолчала. Жених повернулся и обнял ее. Потом он слез с подоконника и закрыл дверь на крючок.
Посреди ночи в дверь вдруг стали ломиться.
— Откройте же, откройте! — кричала девчонка. — Будет поздно, откройте!
Китобои хохотали.
— Черта с два, — хмуро проворчал жених.
Потом все затихло. Улыбка вышла из комнаты. Жених еще спал. На полу под дверью сидела девчонка.
— Садись, — тихонько сказала она.
Улыбка села рядом.
— Пей. — Девчонка указала на стакан.
Улыбка выпила. Девчонка взяла стакан, руки ее дрожали, поднесла к губам, зубы звякали о стекло. Девчонка закашлялась, потом закрыла глаза и тихонько засмеялась.
— Он мне говорит: слишком много предрассудков, любить надо свободно. А я хочу замуж, говорю. Далась мне эта свободная любовь. Ремарка, спрашивает, читала? Ну, читала. Вот там любовь, говорит, никаких предрассудков. А я ему: нет, говорю, у него все чахоточные. Им что, переспала и умерла, а я женщина здоровая, я от этого родить могу.
Девчонка закашлялась.
— А знаешь, — усмехнулась она, — я-то отравилась…
Улыбка вскочила.
— Постой, — остановила ее девчонка. — Не думай, что из-за тебя. Я так. Сил не стало, надоело, устала. Поражение, каждый шаг… По-ра-же-ни-е, — выговорила она по слогам и, прислонившись к стене, закрыла глаза.
Улыбка стояла над ней. В руках у нее почему-то оказалась бутылка «Полюстрово». Она налила воду в стакан, стекло покрылось серебряными пузырьками. А девчонка открыла глаза, тоскливо посмотрела вокруг, усмехнулась.
— Да я не умру, — сказала она, — я слабительное приняла. А ты иди.
Улыбка вышла на улицу. Что-то сонно гудело, было тепло. Глядя под ноги, она стала подниматься. Дорогу ей преградила заколоченная досками дверь. Она постояла перед ней, постояла, потом закрыла глаза.
— Спать, — пробормотала она, — спать… — И тяжело опустилась на ступени.
Управдом ждал под аркой. Он зябко поеживался на сквозняке, подпрыгивая, озирался и был похож на замерзшего кузнечика. Он поманил ее рукой, она перешагнула полосу света и тени, вошла под арку.
— Ну, что хочешь? — заговорил управдом.
Улыбка рассказала. Управдом засуетился, задвигался, закрутил головой, зарылся в карманах.
— Это можно устроить, можно устроить, — скороговоркой приговаривал он. — А дворником не хошь?
— Хочу, — сказала она.
— Вот и хорошо, вот и хорошо, — говорил управдом. — Засиделся тут один, пора бы на отдых, на отдых. — И он поскакал к телефонной будке.
Улыбка пошла за ним, но он замахал руками, и она остановилась. Он с кем-то долго разговаривал, потом выскочил из будки и, махнув ей рукой, исчез под аркой. Улыбка пошла сзади, но его и след простыл.
Она стояла под аркой и растерянно озиралась. Тут под арку въехала зеленая крытая машина. Улыбка посторонилась. Машина остановилась. Из нее повыскакивали какие-то одинаковые люди; они размяли ноги и стали громко стучать в совсем маленькую дверцу. Улыбка подумала, что это — дверца в кладовую или подвал, нота вдруг тихо открылась, и на пороге появился небольшой благообразный человек.
— Вы здесь коллекционируете люстры? — спросил один из приехавших.