— Не очень что-то, — сказал Куропаткин.
— Вот видишь, — сказал Михеев, — а собирался жениться. Пока этой разницы человек не поймет, твердо не усвоит, нельзя ему жениться, ерунда у него получится, а не семья прочная и на всю жизнь, особенное безобразие выйдет, если дети у такого идиота родятся, тогда хоть караул кричи, такое свинство будет получаться. Жена будет думать, что он ее понимает как жену, и дети будут думать, что он понимает их мать как жену, и все родственники, и соседи, и знакомые будут так же думать, а он ее не будет понимать как жену, а будет искать другую, чтобы ее понять как жену, но искать ему будет трудно, а найти еще труднее, потому что у него уже есть жена, и даже дети от жены уже есть, и не жена ему нужна, а с кем бы переспать для успокоения крови, а ему будет мало переспать для успокоения, он ведь, сам того не понимая, жену ищет, но у него уже есть жена, а та, с которой он переспит, очень может оказаться тоже женой, только другого мужа женой, она по тем же причинам, что и он, мужа себе ищет, не своего, а тоже другого, и тут до беды совсем недалеко, потому что его жене это совсем не понравится, и ее мужу не понравится, и их детям не понравится, и всем родственникам, соседям и знакомым не понравится тоже, потому что у них своих забот хватает, им такая путаница ни к чему, им от такой путаницы жить еще тяжелее, разбираться надо, а не разбираться нельзя, им непривычно не разбираться, а как тут разберешься, если два мужа и две жены, и все их дети сами не могут разобраться, кто из них кто, кто настоящие жена и муж, а кто не настоящие и почему. Понимаешь теперь, в чем тут разница? Что молчишь?
Куропаткин ничего ему не ответил и молчал, потому что заснул.
— Спишь, — сказал Михеев. — Значит, понял все до конца и успокоился. Я же говорил ему, Полина, что он не дурак, а молодой просто. Видишь, прав я оказался.
— Ты, конечно, прав, — сказала Полина, — и я об этом тоже вот сейчас думаю, и странно мне, как это раньше я с тобой постоянно спорила и ни в чем не соглашалась, а сегодня во всем я с тобой согласна, но не должен ты сейчас ни о чем думать, а только об одном — как бы поскорее воевать закончить и ко мне вернуться, потому что нет моей мочи тебя ждать, да и близнецы наши никогда тебя не видели, а ведь разговаривают уже оба и растут здоровенные, хотя есть им достается мало и не часто. Нет моей мочи тебя ждать ни как жене, ни как просто бабе, ни как матери, ни как работнице. Одна ведь я осталась с сыновьями твоими — и моя мать угасла, и тетки твои умерли, и корову на мясо сдала — ходить за ней некогда, и на работе я надрываюсь, и дома со всем не справиться, и ребята одни весь день, и забор разваливается, крыша потекла, огород сорняками зарос, поторопись, пожалуйста.
— Скоро вернусь я, скоро уже, — сказал Михеев. — Теперь мы уже не отступаем, а, наоборот, вперед идем, быстро идем, изо всех сил быстро, хотя много лишнего народа бесхозяйственно гибнет, но спешить нам приходится, и я спешу больше всех, так что мне кажется, что это я во главе всей армии вперед иду, а все, как один, за мной. Потерпи немного, очень тебя прошу.
— Сколько хочешь буду терпеть, лишь бы ты живой вернулся, — сказала Полина.
— Слушай, Михеев, — сказал Куропаткин, просыпаясь. — Надо было мне все-таки на этой Оле жениться, а то вот опять разные волнующие белые пятна снились, одно белее другого.
Но Михеев ничего ему не ответил, словно спал, а вокруг них спали усталые солдаты на полу, сняв сапоги и накрывшись шинелями, спали крепко, дыша с хрипом и трудом тяжким воздухом переполненного ими помещения, и это были серьезные солдаты с серьезным вооружением, злые к врагу даже во сне, это была настоящая армия, в которую собрался народ, спасая себя самого, а не желторотые новобранцы, растерянные и почти безоружные, что стояли два с лишим года назад недалеко от этого села за рекой, обутые кто в сандалии, кто в тапочки, мало кто в ботинки с обмотками, имевшие только непосредственных командиров, а высшие командиры их давно потеряли, и сам командир дивизии их потерял и приехал со своим штабом туда, где должна была находиться его дивизия, а она там не находилась, и штабной батальон вступил в бой с немцами, заменяя собой целую дивизию, и не смог, конечно, ничего защитить, включая это село, и немцы его захватили, и многие жители бежали из него, и кое-кто оказался в деревне Михеева, о них еще будет немного рассказано, а вот о том, как рассердился народ не на шутку и завоевал всерьез и как командир дивизии стал так воевать, что теперь он маршал, об этом не будет рассказано, может, Михеев и рассказал бы, если бы не атака, после которой не стало Михеева среди нас.