— Фуражка на тебе железнодорожная, вот тебе надписи, выложенные белыми камушками, и снятся, — сказал Михеев.
— А потом на этом поле ты мне приснился, — сказало пугало. — Только грустный почему-то ты был и стал мне рассказывать, что нравится тебе наша деревня очень сильно, но многое ты сейчас видишь, чего прежде не видел, и хочется тебе, чтобы земля была плодороднее, стада обширнее, народу было бы побольше, детей тоже чтобы было побольше, дома были посветлее и попросторнее, а люди не имели бы в себе хитрости и о выгоде своей поменьше бы думали. Тут мне пришлось тебе сказать, что невозможных вещей ты хочешь.
— Почему это невозможных? — спросил Михеев. — Это совсем простые и легкие вещи, чтобы лес был еще зеленее, например, что ж тут такого невозможного. Очень просто увидеть всю нашу необъятную деревню прекрасной без изъяна. Что вот на тучной земле вразброс, утопая в садах, стоят дома, увитые хмелем, плющом и повителью, окна в домах чистые, убранство в них опрятное, люди в них живут здоровые и дело делают толково, с умом и шуткой, весело и с достоинством, друг о друге заботятся, землю свою любят. Это очень просто представить, так что же тут невозможного? И разница с тем, что есть, не особенно велика, потому что если бы она была особенно велика, то жизнь давно бы уже прекратилась, а она не прекратилась.
— Не понимаешь ты, что люди разные, желания у них разные, и все почти получать хотят, а вовсе не отдавать, — сказало пугало.
— Это пуговицы на тебе с кителя срезанные, вот тебе и снится, что невозможно, — сказал Михеев.
— А ты у земли спроси, если мне не веришь, — сказало пугало.
— Почему это так, земля, — спросил Михеев, — что, если представлять себе, что на тебе, тучной, вразброс стоят в садах просторные дома, окна в домах чистые, убранство в них опрятное, люди в них живут здоровые и веселые и так далее, то чем дальше думаешь об этом и представляешь это себе, тем хуже это видно, словно светлее становится больше необходимого, все светлее и светлее, так что свет все гасит, и ничего уже, кроме света, не видишь, и никак ничего, кроме света, не разглядеть и в подробности не всмотреться?
— Не всмотреться, — сказала земля.
— Еще отдельную подробность можно рассмотреть и представить себе ее совсем ясно, так что это будет счастливая и хорошая подробность, но уже другие подробности с ней рядом не разглядеть из-за света?
— Из-за света, — сказала земля.
— Вот несешь ты на себе одну абсолютно счастливую деревню, — сказал Михеев.
— Несу, — сказала земля.
— Но ведь в ней есть что сделать лучше, гораздо лучше, это ты знаешь, но когда совсем лучше, то один свет и ничего больше, и слепнем мы от света, и, как слепые, впотьмах бог знает что делаем.
— Поговори со мной о моих недостатках, — сказала земля, — поговори об этом.
1965
Об авторах
Родился в Белгороде. С 1953 г. учился в Ленинградской школе милиции (не окончил), затем в Институте физической культуры им. Лесгафта. Самостоятельно изучал математику, лингвистику, историю религии, овладел несколькими иностранными языками. Участвовал в археологических, океанологических экспедициях. Первые научно-популярные статьи были опубликованы в 1961 г. в журналах «Знание-сила», «Наука и жизнь»; первая научная статья, посвященная математическому анализу стиха, в соавторстве с академиком А. Н. Колмогоровым, в 1962 г. В 1969 г. защитил в Институте востоковедения АН СССР диссертацию о структурно-статистических методах дешифровки письмен Древнего Востока и Средиземноморья. В издательствах «Гидрометеоиздат» и «Знание» вышли более 40 его научно-популярных книг по истории цивилизации («Тайны трех океанов», 1971; «Атлантика без Атлантиды», 1972; «Великий потоп: Мифы и реальность», 1982 и др.). Проводил эксперименты по компьютерному моделированию поэтического творчества, был членом научного совета АН СССР по комплексной программе «Кибернетика» (секция искусственного интеллекта). Общий тираж научно-популярных книг А. М. Кондратова, изданных в СССР и за рубежом, превышает 5 000 000 экземпляров.