— Ну, старый пердун!
Слугин задумался. «Пердун» также звучало неприлично. «Старая сволочь»?.. Опять-таки не то. Может быть, ограничиться точками:
— Ну, старая…
Но ведь могут подумать совсем неприличное… Лучше сделать так — оставить одну букву. Кто знает — догадается. Кто не знает, пусть не знает.
— Ну, старая б…
Да! «Б…», так будет и прилично, и точно.
Главка «Каюк» была закончена. «Откаючена», — подумал Слугин и решил было сделать перерыв. Однако вдохновение еще оставалось, на главку или даже две.
И Слугин продолжил повествование.
Ленька Мартынов спал, утомленный переходом. Арап сидел у костра и щурился на пламя.
«Пора! — думал он. — Пора уж фраера на мясо…»
Арап сплюнул в костер.
«А то совсем отощает, одни кости да жилы останутся, не прожуешь…»
Арап снова сплюнул.
«А мяса я давно не ел. Корою сыт не будешь. В самую пору колоть поросенка, как раз!»
Это был старый трюк колымских рецидивистов. Они подбивали бежать вместе с ними молодых и вкусных парней (Слугин тут же вычеркнул слово «Вкусный», дабы не циничить). А после их съедали, по дороге, без хлеба и даже без соли (эту фразу, звучавшую издевательски, Слугин также вычеркнул без сожаления, взамен написав точное, документально подтвержденное): «Это называлось: „побег с поросенком“».
Незавидная участь ждала Мартынова… Но Арап колебался. Он привык к губастому глупому Леньке, его сопению, рассказам о Нюше (вспоминалась при этом Клава Белая, последняя любовь на воле; о ней много рассказывал прибывший не так давно в лагерь грек по кличке Аристотель; участвовать в побеге Аристотель отказался).
Голод был не теткой, отнюдь нет! Он требовал, перебирал кишочки, рвал пустотою желудок. А воображение рисовало сотни (нет, — исправил Слугин — «десятки») вкусных и питательных мясных блюд.
— Давно я не ел мяса… — задумчиво повторил Арап, третий раз сплюнул в костер — на счастье! — и достал финку.
Ленька Мартынов безмятежно спал, оттопырив толстые губы.
— Давненько я мяса не ел… — Арап подошел к Леньке вплотную.
— Ан-тре-ко-ти-ков!
…Сталь багровела в свете костра.
Слугин почувствовал себя Хемингуэем, написав эту фразу, — и перешел к очередной главке.
Матерый, вожак, прислушался. Вслед за ним замерла вся стая. Пахло человеком.
Втягивая воздух, подняв шерсть, вожак двинулся вперед, на манящий запах свежего мяса. Осторожно приблизились серые хищники… МЯСО!
Но, увы, их опередили. Человек был тщательно освежеван, все мясные места его тела вырезаны. Стае пришлось довольствоваться костями.
Так погиб Ленька Мартынов… Арап продолжал свой путь к воле.
Точка! На сегодня хватит.
Сергей Слугин встал из-за стола, расправил широкие, полные плечи. Хотелось спать.
План дальнейших событий был точен и ясен: съев Леньку Мартынова, Арап-Заблоцкий добирается до Москвы, потом, совершив убийство в поезде, попадает в Ленинград. Там начинает преступную деятельность… И тут-то выходит на сцену главный герой, майор милиции Семен Иванович Наганов.
Великий майор Наганов, борец с организованной и неорганизованной преступностью, пославший в лагерь Аристотеля и Леньку Мартынова, Заблоцкого и насильника Потапченко, а также многих, многих других нарушителей, убийц, насильников, воров…
Арап будет скрываться на квартире у старушки Заикиной, по имени Луша. Он убьет, нанятый за приличную сумму, гражданина Семенова и расчленит его на пять частей. Эти части обнаружит майор Наганов… И тут начнется дуэль майора и убийцы, «поединок роковой», в котором правда восторжествует. Преступник будет схвачен, разоблачен, уличен, осужден и, конечно, расстрелян.
Слугин зевнул, расстегнул пижаму и почесал животик. Потом, достав из холодильника заветную бутылку пива, выпил ее. И улегся спать.
…Он смотрел в окно.
Пейзаж? Пейзаж был великолепен. Пейзаж смутно различался в темноте. Пейзаж дымился. Он не видел пейзажа: пейзажа не было, была лишь темнота.
Василий Карлович пейзажем не интересовался. В тамбур вагона он вышел покурить. Сверкая освещенными уютными вагонами, скорый поезд, как положено, стремительно мчался в темноту.
Василий Карлович был сыт и доволен.
«Да почему бы мне не быть довольным? — думал он. — Государство у нас богатое, всего много. И поужинал в вагоне-ресторане, с коньяком… Почему же мне не быть довольным жизнью?»