«Что же я охраняю такое?» — подумал Черенков, покидая сторожку. Он вышел на крыльцо. Воздух был чистым и влажным. Объект, подлежащий охране, утопал, как уже говорилось, во мраке. Лишь от фонаря со стороны дороги падал свет на ворота, да еще прямоугольник окна отражался в крапиве.
Провода линии электропередачи напряженно гудели над головой, но напрасно Черенков задирал кверху голову: ничего не было видно.
Ни проводов, ни звезд, ни самого неба.
Капала вода из колонки, шелестели деревья листвою, где-то выла, должно быть, собака, Дмитрий Константинович стоял и слушал.
Появилась луна и тут же скрылась. «Луна — красавица ночная, — вспомнилось из далекого детства, — луна — красавица небес, кусты руками раздвигая, разбойник крался через лес». Очень странная, грустная песня, они пели ее на заднем дворе, когда он учился в третьем классе. Этот задний двор был пятым по счету в сложной системе проходных дворов; кирпичной стеной он упирался в здание ведомственной больницы; здесь, на развалинах бывшего бомбоубежища, братья Занозы и маленький Черенков искали «фигню» и играли в ножички.
«Вдруг колокольчик однозвучный вдали негромко прозвучал, разбойник вышел на дорогу, в руке он острый нож держал».
Дмитрий Константинович поежился. Ему показалось, что кто-то за ним наблюдает.
— Кто это? — спросил Черенков.
Никто не ответил.
Дмитрий Константинович взялся рукой за рубильник и потянул на себя, все светильники разом вспыхнули. Обернувшись назад, Дмитрий Константинович закричал от неожиданности: прямо на него из кустов сирени выходила голая женщина.
Однако он быстро совладал с собою. Женщина была не голая, а в купальнике, к тому же она не шла, а стояла на месте, слегка отставив назад ногу; рук у нее вообще не было, и было неясно, какая дьявольская сила удерживает торчащее из пьедестала весло. Дмитрий Константинович с брезгливой сосредоточенностью рассматривал статую. «Жуть, жуть, жуть», — повторял вслух Черенков. Наконец он оторвал свой взор от фигуры и, обратив его в глубь охраняемой территории, подумал, что спит. Всюду стояли они, аляповатые существа обоих полов, — с веслами, отбойными молотками, пионерскими горнами…
Прислонившись к забору боком, еле держалась на трех ногах уродливая корова, — вместо четвертой ноги торчал металлический прут. Рядом с ней, кто на животе, кто на спине, распластались дебелые футболисты; сверху их придавила аттическая колонна, перепиленная пополам. Головастые бюсты прятались в лопухах. Расчлененный мужчина, сложенный в кучку, индевел под осиной. Мальчик в трусах до колен держал в руке модель самолета; он был непомерно огромен, широкоплеч, — против него убогим карликом смотрелся стрелок из винтовки.