Роскошные вечнозеленые кроны!
Смело можно сказать, что население множества приморских городов обязано своим существованием кокосу, непрерывно питающему круглый год.
В отношении России, я разумею, подполковник доставляет (и тоже круглый год) столь же обильную пищу: умственным провиантом, моральными припасами, отвечая самым разнообразным потребностям общества.
Но как достать плоды, столь высоко растущие? — затруднения у подножия пальмы.
В общении с подполковником таких затруднений нет и быть не может. У подполковников что в голове, поет добрый народ наш, то и на языке.
Из пальмы можно не только построить корабль с веслами, парусами и снастями, но и взять в дорогу рацион.
То же самое представляет собой капитан второго ранга для любого экипажа.
Конечно, из подполковников не нагонишь кокосового масла (в Гамбурге оно идет за 25 марок — центнер и, стало быть, дороже нашего конопляного и льняного), но зато любой подполковник может купить себе в рядах конопляного масла столько, что не приснится вечером всему невнятному Цейлону.
Между тем скороход прекратил пробеги и адресовал публике извинения, что не уложился в назначенный срок исполнения прежних намерений, касательно одиннадцати верст и три четверти часа: с утра он уже был принужден много ходить по Петербургу по делам гражданственным и семейным, а потому изнемог на силах…
Сборы были великолепные.
Петр Иванович, освеженный пробегами скороходов, продолжил свое движение навстречу шубе, покрой которой и происхождение… (Водятся, водятся еще на этом свете шубы!)
Тут же припомнилась Петру Ивановичу статья в утреннем нумере газеты о том, что в Дании датский же капитан-лейтенант фон Колленг нашел средство из морской воды дистиллировать пресную. И будто бы Шлезвиг-Гольштинское патриотическое средство принялось изучать сей аппарат со всем тщанием, доступным в Шлезвиг-Гольштинии.
— Есть ли в датской службе капитан-лейтенанты? — прикидывал Петр Иванович. — А если и есть, благодаря своему все ж таки полуостровному положению, то откуда же взяться в Шлезвиг-Гольштинии патриотическому обществу?..
Вторая статья в утренней газете извещала о прибытии в Петербург среди прочих и осьмилетнего англичанина.
Приезд в столицу осьмилетнего англичанина был для Петра Ивановича совершеннейшей загадкой.
Каковы намерения осьмилетнего британца?
Не последует ли следом прибытие среди прочих второго осьмилетнего англичанина?!
— Надо бы порасспрашивать у мальчиков из лавок, может, они уже сошлись с ним коротко и он открылся им или как-нибудь неосторожно обмолвился… — решил Петр Иванович и тут же свернул в казармы Измайловского полка (хотя крюк был немалый), в первую роту, где продаются у нас славные соленые огурцы, прямо подле школы гвардейских подпрапорщиков, лучшие вкусом и всего по 60 копеек за десяток бочек.
Выбежал навстречу мальчик, спросил адрес у Петра Ивановича и будет ли брать десятками, сотнями либо на тысячи?
Петр Иванович назначил отнести к себе один бочонок и дождаться его прихода, чтобы лучшим образом поговорить о привычках осьмилетнего англичанина.
Выйдя из казармы измайловцев, Петр Иванович почувствовал непреодолимое желание зайти к своему испытанному другу и учителю, действительному тайному советнику, генерал-майору Ардальону Ардальонычу Треснулову, чье имя у каждого на слуху. Да и немудрено: Ардальон Ардальоныч отыскал в короткий срок три потерянные речи Цицерона, доказал теорему, астрономическое же время, по Треснулову, для людей чиновных есть лучшее время их жизни…
Вот к какому человеку завернул Петр Иванович. Застал он его по обыкновению в постели с 30 цыплятами, так как тот по указанию врачей боролся со своей подагрой живым теплом, исходившим от тел будущих кур.
— Сегодня всех их велю отправить на кухню! — сказал Ардальон Ардальоныч при появлении Петра Ивановича. — А сам на часок закутаюсь в вашу Почетную Царскую Шубу, и хвори моей — как и не бывало! Одолжите на часок? — подмигнул Ардальон Ардальоныч, и Петр Иванович не смог не подивиться представшему перед ним образцу осведомленности и проницательности.
— Читали ли вы сегодняшние газеты? — тут же спросил Треснулов, и Петру Ивановичу ничего не оставалось, как изумиться сердцем во второй раз: и осьмилетний англичанин не ускользнул от Ардальона Ардальоныча.
— Читал, — отозвался Петр Иванович. — И не нахожу удовлетворительных объяснений.