В четыре утра дежурный по части старший лейтенант Степаненко принял сигнал «тигр-2» и поднял дивизион по тревоге. Через несколько минут начальник штаба майор Кричевский в присутствии командира сломал сургуч, развернул бумаги и вручил Ткачу со словами: «Командир, это, к сожалению, опять не война». Тот поглядел в бумаги и сердито рявкнул:
— Не стройте из себя идиота, займитесь делом: снимайте с хранения батарею Мацаля — район сосредоточения номер три.
— Скажите об этом зампотеху, — невозмутимо парировал начальник штаба и отправился в секретную часть, мурлыча себе под нос: «Район сосредоточения номер три — нос подотри, район сосредоточения номер один — приехал гражданин».
Когда их раз загнали по тревоге в этот самый «номер один», то действительно приехал со штабными какой-то гражданин без знаков различия и вручил ему, начальнику штаба, пакет, который следовало по команде вскрыть в воздухе — ох, лучше не вспоминать, как они сидели с этим добром трое суток. Но теперь-то — номер три, а это — фигня!
Проходя мимо первого поста, он остановился и спросил у часового:
— Ефрейтор, какой сегодня день?
— Суббота, товарищ майор.
— Суббота? — притворно удивился Кричевский и злорадно ухмыльнулся. — Ну, раз суббота — соси у бегемота. Доложи своему командиру, что я объявил тебе трое суток за разговоры на посту. Кто у тебя командир?
Но часовой закатил в потолок глаза и ничего не ответил.
— То-то! — погрозил ему пальцем Кричевский и пошел дальше, оставив раздолбая в недоумении: как он, осел, попался? Ведь этот, как говорит Доктор, весельчак, уже, наверное, весь дивизион переловил на свою дурацкую удочку.
На следующий день начались учения.
Доктор сказал:
— Было бы удивительно, если бы они не начались, — Чернов знает, когда пропадать.
— Что вы имеете в виду? — не понял Ткач. — Давайте ближе к делу. Сразу хочу предупредить: если вчера нам было важно, где он, то сегодня это нас уже не интересует, потому что завтра нас спросят «почему?», и это «почему» нам нужно узнать сегодня.
— Одну минуту. Позвольте все по порядку. Вполне естественно, что нам с вами было непонятно, почему Чернов исчез вообще, почему он исчез именно сейчас, а, скажем, не в марте месяце, когда мы сидели трое суток в чистом поле? Помните, мы еще гадали: для чего эти таинственные маневры? Вы еще заметили, что на военной службе нет никаких тайн, а есть только придурь командования. Нам было смешно — тогда ничего всерьез не принималось. Как Кричевский говорит: какая война? Если мне не изменяет память, какая-то война уже была, и мы, говорят, в ней победили. Ведь только потом, когда вернулись в расположение, нам кое-что рассказали, и мы еще неделю спали в сапогах и занимались какой-то «американской» подготовкой, которую до этого видели только в кино. Нам только стало ясно, как все повернулось, и не сегодня завтра нам предъявят счет за дармовые харчи и сапоги, что мирное время не исключает боевых действий, о чем мы совершенно не подозревали. Но мы к этому быстро привыкли и стали даже забывать, едва кончилась катавасия, а он не смог и, когда почуял новую заваруху, — сбежал (очевидно, те, у кого мышь в голове, обладают даром предвидения).
— Вы хотите сказать, он чего-то боится?
— Да. Он опасается, что ему придется рассчитываться раньше других. Вы же слышали, какие ходят разговоры.
— Но ведь это же — бред!
— Это для вас — бред, а у него — мышь в голове, — спокойно ответил Доктор.
— Вам не поверят, Доктор, это не пройдет: нам нужно наверняка.
— Поверят. Со времен римских легионов, которые поддерживали честь оружия при самых ничтожных императорах, есть один закон: победителей не судят.
— Ха! — рассмеялся Ткач. — Хотел бы я видеть трибунал, который судит побежденных, — они же мертвые!
Солнце закатилось за сопку. Взводные начали пристрелку вооружения с ночными прицелами. Ткач с Доктором поднялись на вышку.
— Командир, — обратился Кричевский, не отрываясь от прибора, — и чего Мацаль не доволен: вон Метла с первого выстрела разнес стойку. А со второго — вторую снимет. Хотите спорить?
— Кстати, что у вас Метла делал после отбоя?
— Лечился. Вы же знаете, что у него хронический бронхит. Этого только капитан Мацаль не знает и отправляет его три раза в неделю ночевать на губу. У капитана, видно, нет других методов воспитания подчиненных.
— А что бы вы делали на его месте, если вас, ха-ха-ха, посылают три раза в неделю? — ввернул Кричевский, по-прежнему не отрываясь от окуляров.