Мой голос дрогнул. Через четыре дня?! Я судорожно глотаю воздух ртом, задыхаясь от слез. Все произошло настолько быстро, и я не в силах ничего изменить.
– Это неправильно! К черту вас обоих!
Мама не смогла сдержаться и сейчас просто плакала, отец же сидел молча, закрыв лицо руками. Я сломя голову рванула прочь из кухни в свою комнату, изо всех сил хлопнув дверью. Запрыгнув в кровать, я свернулась калачиком. Сначала Уайли, а теперь еще и родители. Все, во что я верила и чем дорожила, рухнуло, как карточный домик.
Почувствовав чье‐то прикосновение на своем плече, я подняла голову и увидела Зебби. Так же как я, он чувствовал себя тоскливо и потерянно. Я обняла его, и мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, и плакали.
Глава четвертая
СЛЕДУЮЩИМ УТРОМ, КОГДА я подвозила девчонок на своем минивэне, Моника натирала длинные ноги лосьоном и говорила о вечеринке в доме Джека Райнхарта в субботу. Ее длинные каштановые волосы были собраны в аккуратный хвост. Я едва слышала ее слова, ибо чувствовала себя совершенно опустошенной.
Надо было написать им ночью и все рассказать. Девчонкам я могу рассказать все. Но это… Это было слишком. К тому же ночь я провела в наивном ожидании, что родители одумаются и все отменят, и нам не придется никуда переезжать. Проснувшись после целой ночи рыданий и всхлипываний, я поняла, что ничего не изменилось. Только папы уже не было на диване в гостиной. Он ушел. В груди защемило при мысли об этом. Держа одну руку на руле, другой я стала растирать грудь.
– Ты в порядке? – спросила Кензи, сидевшая рядом со мной на пассажирском сиденье.
Я молча продолжала держать руку там, где должно быть сердце. Я боялась, что если открою рот в попытке ответить ей, то снова заплачу и не смогу следить за дорогой. Поэтому я просто кивнула. Глядя на дорогу, я чувствовала, что Кензи пристально смотрит на меня, пока Моника и Лин обсуждают, кто пойдет на вечеринку к Джеку Райнхарту. Наконец, тяжело дыша, я припарковала машину.
– У тебя получится подвезти нас в субботу? – спросила Моника.
Я медленно повернулась к ней, и при виде моего лица она обомлела.
– Зэй? Что случилось? – Она перешла на шепот.
– Я не смогу. В субботу мы переезжаем.
На несколько мгновений воцарилась полная тишина, прежде чем Лин завопила: «Что?!» Она отстегнулась и нагнулась между сиденьями, чтобы посмотреть на меня. На лицах девчонок читалось полное недоумение.
– Ты плакала, – сказала Кензи. – Что произошло?
Я пытаюсь держать себя в руках, пока изо рта вылетают эти отвратительные слова: «расходятся», «квартира», «за городом». Выражение лиц девчонок прекрасно отражает всю скверность ситуации.
Лин, которую удочерили из Китая, когда ей не было и двух, была единственной в машине, чьи родители все еще были вместе.
– Ох, Зэй, мне так жаль. Хорошо, что ты переезжаешь недалеко. Я жутко испугалась, когда ты это сказала.
Кензи вытирает слезы. Ее мама, белая женщина из Техаса, влюбилась в чернокожего парня в колледже, что, очевидно, было неприемлемо для ее родни, так что им пришлось переехать в округ Колумбия. Ее родители разбежались, когда она была в начальной школе. Родной отец вернулся в Техас, но она продолжала хорошо общаться с ним, как и со своим отчимом. Обоих она звала отцами и каждый год летом ездила на две недели погостить в Техас.
– Все будет хорошо, – прошептала она. – Может быть, им просто нужно немного отдохнуть друг от друга. Возможно, они еще снова сойдутся.
Я заметила, как Лин бросила на Кенз осуждающий взгляд, и прекрасно поняла почему. Она не хотела, чтобы я тешила себя ложной надеждой, но было уже поздно. Я не хочу, чтобы у меня был отчим. Мне нужна моя семья. Мы вместе, вчетвером, – вот все, о чем я думала, пока плакала ночью. Я знала, что глубоко внутри им будет не хватать друг друга. Да-да, так и будет. Я даже не хотела, чтобы кто‐то еще узнал об этом, потому что совсем скоро мы все снова соберемся вместе, и у нас будет дом еще лучше, чем старый, и мы все заживем так, будто ничего и не случилось.
– Никому не рассказывайте, хорошо?
Переглянувшись, все трое молча кивнули. Моника придвинулась ко мне, протянув мизинец.
– Не важно, что будет дальше. Мы здесь, и мы с тобой. Просто знай, что все будет хорошо.
Я сцепила наши мизинцы. Мама Моники никогда не была замужем. Ее отец – морпех с базы Куантико, и сейчас он платит на нее алименты, но на этом его участие в жизни дочери заканчивается. Она живет с мамой, младшей сестренкой от другого отца, тетей, двумя кузинами и бабушкой – целый дом шумных и дерзких латиноамериканок.