— А психи там еще были?
— Психиатрическая лечебница работала и в те времена и, насколько я знаю, продолжает работать по сей день. Понимаю, Женя, что это звучит довольно зловеще, но на самом деле Дубовка отнюдь не напоминает приют безумцев. Пациенты, как правило, находятся в наглухо запертых корпусах, на улицах их не встретишь, а территория лечебницы так разрослась, что превратилась в небольшой поселок. Там есть свой продуктовый магазинчик, школа и детский сад для детей сотрудников, жилые дома, в которых живет медицинский персонал вместе со своими семьями.
— Тогда нормально… А то я такое подумала! Провести детство на территории психиатрической лечебницы – звучит как–то не очень…
— Там даже ограды нет. Поселок, как поселок, ничего примечательного. Но мы немножко отвлеклись… Прогуливаясь по неузнаваемой, переменившейся Дубовке, мы с мамой встретили какого–то мужчину в стеганке с ружьем за плечами. К моему удивлению, она очень обрадовалась этой встрече. Оказалось, что перед нами – Алеша Стодольский. Тот самый румяный крепыш лет девяти, которого мама впервые встретила в далеком 1918 году. Конечно, прошло много лет, мальчик вырос, стал мужчиной, но дело было не только в возрасте – мне Стодольский показался обычным деревенским мужичонкой, совсем не похожим на представителя знатного дворянского рода. Признаться, я была разочарована, так как представляла себе дворян несколько иначе. Только позже, спустя много лет мне стало понятно, что главное для человека не внешность, оболочка, а его внутренний мир. Конечно, хорошо, когда все находится в соответствии, но обстоятельства иногда складываются так, что это равновесие нарушается. Та эпоха многие судьбы покалечила, многих погубила… Внешне Алеша изменился, но в душе остался большим любителем леса, романтиком, чувствовавшим красоту природы. А еще он стал заядлым охотником – это помогало ему зарабатывать на жизнь. Он так и не покинул родную Дубовку, а две его сестры Лёля и Мари переехали в Ленинград, но во время блокады никому из них не удалось выжить. Для мамы это известие было большим горем. Сам Алеша был на фронте и остался жив, однако, вернувшись домой, узнал, что его жена и маленький сын погибли. Такое тогда было страшное время… Война… – Марья Васильевна грустно вздохнула. — Потом мы расстались с Алешей, потому что подошел наш автобус. Больше мы никогда не ездили в Дубовку.
— А усадьба?
— Мама туда не ходила. Но говорят, что она почти полностью разрушена. Вот, пожалуй, и все, больше я ничего не знаю.
Женя задумчиво разглядывала морозные узоры на окне. Бабушка поправила за ухом слуховой аппарат, которым пользовалась уже несколько месяцев, так как последнее время стала плоховато слышать, и занялась мытьем посуды.
— Бабушка, давай я помогу.
— Куда уж тебе, болящей!
— Знаешь, а Мишка предлагает сходить в библиотеку и там что–нибудь разыскать о коллекции княгини Кенешевой.
— Удачная мысль. А еще вам стоит встретиться с известным в городе художником Кириллом Петровичем Богоявленским, который, кстати, живет поблизости от нашего дома. Наверняка, он знает о пропавшей коллекции больше, чем кто–либо.
— Спасибо, бабушка! Это ты здорово придумала!
— Стараюсь, как могу помочь расследованию. Но если говорить серьезно, Женя – картины вы не найдете, их давно уже нет на свете.
— Жаль… Но картины не самое главное – мне так хочется узнать, кем был этот таинственный Орест…
Девочка вернулась к себе в комнату и начала прилежно записывать рассказ бабушки, намереваясь подшить к делу это документальное свидетельство очевидца.
********************************
Все утро Миша сидел как на иголках и даже ухитрился получить замечание от физички Натальи Петровны, которая обычно довольно снисходительно относилась к дисциплине в классе. Едва дождавшись звонка, очкарик выскочил из–за парты, через ступеньку побежал вниз по лестнице. В школьном вестибюле его уже ждал Костя.
— Нас раньше отпустили. Пришлось подождать… – начал объяснять он, но «Шерлок Холмс», все мысли которого были заняты предстоящим расследованием, только махнул рукой.