"Что мы будем делать, Рэнди?"
Он подумал.
"Ждать", — сказал он.
Они сменялись через каждые пятнадцать минут. В четверть десятого поднялся холодный месяц и прочертил дорожку на поверхности воды. В десять тридцать раздался пронзительный, одинокий крик, и Ла-Верн взвизгнула.
"Заткнись", — сказал он. "Это гагары".
"Я замерзаю, Рэнди. У меня все тело онемело".
"Ничем не могу тебе помочь".
"Обними меня", — сказала она. "Ты должен. Мы будем держаться друг за друга. Мы можем сесть вдвоем и наблюдать за этой штукой".
Он заколебался, но холод уже пробрал его до костей. "О’кей", — сказал он.
Они сели рядом, обнявшись, и что-то произошло — было ли это естественным или извращенным, но это произошло. Он напрягся. Его рука нашарила ее грудь и принялась поглаживать влажный нейлон. Она издала слабый вздох, а рука ее поползла к его плавкам.
Другой рукой он скользнул вниз по ее телу и нашарил место, в котором сохранилось еще немного тепла. Он повалил ее на спину.
"Нет", — сказала она, но рука ее уже скользнула ему под плавки.
"Я вижу эту штуку", — сказал он. Сердце его забилось сильнее, разгоняя горячую кровь по всему замерзшему телу. "Я наблюдаю за ней".
Она что-то пробормотала, и он почувствовал, как она стаскивает с него плавки. Он наблюдал. Он вошел в нее. Боже, наконец-то он почувствовал тепло. Она издала гортанный звук, и ее пальцы впились в его отвердевшие холодные ягодицы.
Он наблюдал. Он наблюдал очень внимательно. Она не двигалась. Ощущения были невероятными, фантастическими. Он не был слишком опытен, но не был и девственником. Он занимался любовью с тремя девушками, но никогда не чувствовал ничего подобного. Она застонала и стала совершать встречные движения. Плот тихонько качался. Бочки внизу слегка постукивали.
Он наблюдал. Цвета начали кружиться, но на этот раз очень медленно, приятно, совсем не угрожающе. Он наблюдал за ней и смотрел на цвета. Глаза его были широко раскрыты, и цвета отражались в них. Ему уже не было холодно, ему было жарко. Его жгло, словно после первого дня на пляже в начале июня, когда солнце обжигает белую после зимы кожу, придает ей
(цвета) цвет. Первый день на пляже, первый день лета. Песок, пляж, цвета
(двигается, она начала двигаться) и ощущение лета, занятия кончились, и я могу поболеть за "Янки" на открытых трибунах, девушки в бикини на пляже, пляже, пляже, о, ты любишь, любишь? (люблю) пляж ты любишь (люблю я люблю)
крепкие, лоснящиеся от крема груди, и если внизу купальник был достаточно узок, то можно было увидеть небольшой кусочек
(волосы ее волосы ЕЕ ВОЛОСЫ В О ГОСПОДИ В ВОДЕ ЕЕ ВОЛОСЫ)
Он отпрянул и попытался оттащить ее от края плота, но черная масса, переливающаяся всеми цветами радуги, уже облепила ее волосы.
Чернота хлынула на лицо.
Ла-Верн засучила ногами. Черная масса изогнулась и стала подниматься выше. Кровь потоками стекала с шеи. Крича, но не слыша своего собственного крика, Рэнди подбежал к ней, уперся ногой в бедро и столкнул ее в воду. В течение нескольких мгновений вода у борта пенилась так, словно кто-то поймал на удочку самого большого в мире окуня, который никак не желал с этим смириться.
Рэнди закричал. Он закричал. А потом — для разнообразия — закричал еще раз.
Ночь длилась целую вечность.
Без четверти пять небо на востоке стало светлеть, и он почувствовал какую-то надежду. Но только на мгновение. К шести часам он уже мог видеть пляж. Ярко-желтая машина стояла на том самом месте, где Дик вчера запарковал ее, напротив жердевого забора. Рубашки, свитера и четыре пары джинсов были раскиданы по пляжу. Их вид вновь наполнил его ужасом, хотя ему казалось, что он утратил уже всякую способность бояться. Он видел свои джинсы, одна штанина была вывернута наизнанку, карман оттопырился. У них был такой мирный вид. Они словно ждали, когда он придет, вывернет штанину, зажав карман, чтобы не выпала мелочь. Он почти чувствовал, как они щекочут его ноги, как он застегивает медную пуговицу над молнией…
{ты любишь да я люблю)
Он посмотрел налево. Она была там, круглая, как шашка, черная, слегка покачивающаяся на волнах. В его глазах начал подниматься цветной вихрь, и он быстро отвернулся.
"Убирайся домой", — закаркал он. "Или отправляйся в Голливуд к Роджеру Кормену и попробуйся на роль".
Где-то зарокотал самолет, и он предался сладким фантазиям: Мы объявлены пропавшими без вести, все четверо. Поиски ведутся в окрестностях Хорликса. Фермер вспоминает, что мимо него пронеслась желтая машина, "словно вырвавшаяся из ада летучая мышь". Спасательные службы в районе Кэскейд Лейк. Пилот-доброволец совершает облет местности. Он замечает голого парня на плоту, одного парня, одного оставшегося в живых, одного…