— Красную?
У девчонки все-таки есть вкус.
— Черт возьми, да. Это мой любимый цвет.
— Серьезно?
— Да. Смелый, мощный, такой… все, чем я не являюсь, — Чарли запрыгивает на кровать и тянется руками к потолку. Ее рубашка немного поднимается, и я мельком вижу упругий белый живот. Почти такой же ослепительный, как ее комната. — И здесь! Здесь я всегда хотела грозовые тучи. Я знаю, что это никуда не годится, но все равно хочу их, — Чарли начинает прыгать на кровати. — И более мягкую кровать! Такую, на которой смогу прыгать выше, — она прыгает все выше и выше, ее слова прерываются от ее движений. — Я верю. Прыжки. На кроватях. Хорошо. Для. Души.
Наблюдаю за девчонкой и смеюсь, несмотря на то что она портит мне все планы залезть к ней в трусы. Она протягивает мне руку.
— Давай.
— Давай что?
— Прыгать со мной.
— Нет. Этого не произойдет.
Чарли хватает меня за руку и тянет, пока я не чувствую, что она вот-вот оторвет мне ее. Для такой крошки, она довольно сильная.
— Прекрасно. Как скажешь, — я встаю на ее кровати. — Это глупо.
— В самом деле? — Чарли сначала прыгает очень медленно, а потом все быстрее и выше. — Разве это глупо?
— Очень.
Пробую немного попрыгать. Мать никогда не позволила бы мне прыгать на моей кровати ручной работы из Тосканы. Когда набираю высоту, понимаю, что это потрясающе. Признаюсь ли я в этом когда-нибудь? Не-а. Но Чарли, вероятно, не нужно признание, так как я улыбаюсь, как идиот.
Она хватает меня за руки, и мы прыгаем по кругу, хихикая, как гиены. Я вот-вот упаду с кровати, когда в комнату входит бабушка Чарли.
— Что, ради всего святого вы делаете? — ее слова звучат строго, но ее улыбка говорит, что она счастлива, что я здесь и что у Чарли появился новый друг. — Кажется какие-то дикие животные забрались в кухню и не убрались.
Чарли падает на кровать, а затем отскакивает в сторону.
— Извини, бабушка. Я позабочусь об этом.
— Нет, нет, — старушка машет рукой с длинными красными ногтями. — Я не хотела мешать вашему цирковому представлению. Продолжайте. Пойду приготовлю ужин. Только… дверь открыта, ладно, Чарли?
Чарли краснеет, но кивает. Когда ее бабушка уходит, я говорю Чарли:
— Мне, наверное, пора.
У меня нет сил изображать из себя Дон Жуана, и оставаться на ужин. На сегодня с меня достаточно Чарли, даже если день был не настолько ужасный, как я себе представлял.
Чарли предлагает проводить меня до двери, но я отказываюсь. Когда шагаю на середине лестницы, Чарли высовывает голову из своей комнаты.
— Эй, — говорит она. — Что ты делаешь завтра утром?
Поджимаю свои губы и качаю головой.
— Если хочешь, приходи около восьми, покажу тебе кое-что потрясающее.
Я киваю, а мой мозг кричит: «8:00 утра! Что?!».
Чарли добавляет:
— И надень теннисные ботинки.
Криво улыбаюсь и смотрю на свои красные кроссовки, как бы говоря: «неужели ты думаешь, что я сниму когда-нибудь?».
— Ты дойдешь домой? Или подвезти тебя?
Чарли умеет водить машину?
— Не-а. Я живу рядом, помнишь?
Она машет, как королева на конкурсе красоты, и уходит в спальню.
Смеюсь про себя и уже открываю входную дверь, когда вспоминаю о манерах. Делаю несколько шагов и заглядываю на кухню.
Старушка стоит у раковины и наливает в бутылку из-под воды ром. Обращаю внимание на столешницу рядом с ее правой рукой. Там стоит с десяток коричневых открытых бутылочек. Мурашки поднимаются по рукам, шее, ногам, словом по всему телу.
Больные. Люди. Выводят. Меня. Из. Себя.
Я мертв. Это не должно меня беспокоить, но разум уже представляет страшные болезни. Например, вирус Эбола. Я не врач, но абсолютно уверен, что не следует смешивать алкоголь и лекарства. Вспоминаю первое знакомство с Чарли. Она спросила, не из аптеки ли я. Знает ли она, что ее бабушка пьет столько лекарств, чтобы можно свалить носорога?
Пытаюсь не шуметь, но бабушка Чарли разворачивается и видит меня. Ее губы кривятся в широкой улыбке. Затем ее взгляд устремляется к бутылочкам из-под лекарств и женщина перестает улыбаться.
— Высокое кровяное давление, — говорит она.
Я не верю ей ни на секунду.
Старушка делает шаг ко мне, а я стараюсь сделать незаметный шаг назад.
«Уходи. Убери свою болезнь от меня!»