Клирик опустил батискаф к самому дну и осторожно повёл его под плоское днище Точки Альфа. Не заметить стыковочные гнёзда было просто невозможно — они подсвечивались кругам ярко-синего света. Клирик подвёл батискаф под один из таких кругов, стабилизировал его, потом немного подал вверх. Система автоматического причаливания быстро перехватила управление, послышался глухой удар в верхней части рубки и батискаф замер.
— Нужно ли выравнивать давление? — спросил Клирик у пленника.
— Нужно. Это с моей стороны, зелёная пиктограмма.
Я поднялся, перегнулся через пленника и коснулся указанной картинки, изображавшей что-то вроде стилизованного порыва ветра. Мгновенно заложило уши, но дышать стало легче — воздух на станции содержал больше кислорода, чем на поверхности, но при этом находился под меньшим давлением. Взглянув на экран, я увидел новые показания — примерно три четверти от атмосферного давления. Ничего, как свежий горный воздух.
— Нас кто-нибудь встречает? Как выглядит процедура выгрузки?
— Всё автоматизировано. Один из экипажа выходит в ангар, включает систему разгрузки, возвращается обратно. Потом, после сигнала, мы обычно немедленно всплываем.
— Жаль, — вмешался Клирик. — Я ждал больше действия. Как-то обыденно всё происходит. Мне кажется, ты не всё говоришь, верно?
— А что я могу сказать? Вы обещали меня отпустить! Конечно, никто вас из ангара не выпустит! Все входы во внутренние помещения станции просматриваются камерами, все носят коды опознавания… Мы на дне океана, здесь нет чужих, но и расслабляться нам нельзя.
— Много здесь народа? — спросил я.
— Я не знаю точно. Нам не разрешают покидать отведённый для жизни сектор. Но вообще-то коридоры всегда пустые, а я лично работаю с девятью существами.
— Где работаешь?
— А вот здесь, в ангаре. Мы только забираем грузы с поверхности, наверх их отправляют другие. И каюты наши тоже здесь. Знаю ещё, что научники работают в Бочках, там что-то всё исследуют… — пленник замолчал.
— Погоди, ты сказал — существа. Значит, не только люди?
— Верно, у нас работают нугены, без них на подводной станции сложно обойтись. А в охране есть даже лайсы. Говорят, где-то в лабораториях видели кри, не знаю, может, байки, сам ни разу не встречал.
— Ты так и не сказал, есть ли в ангаре кто-то из охраны, — напомнил я.
— Я просто не знаю. Они иногда заходят, а иногда целыми днями никого нет.
Всё сказанное означало, что никаких точных сведений мы не получили и придётся быть готовыми ко всему. Клирик встал из-за пульта, отключил всю феерию виртуальных приборов и средств управления. Взял свой автомат и, очень коротко размахнувшись, он ударил в лицо нашего пленника.
— Ты что? — спросил я в недоумении.
— А что? Ты хочешь, чтобы он сразу же сообщил на станцию о прибытии гостей? Ничего, полежит, отдохнёт, а мы пока немножко поработаем.
— Хотелось бы немного поговорить о работе, — иронично заметил я. — Что ты подразумеваешь под работой, представляем ли мы с тобой работу одинаково и так далее.
— Ты не на психолога обучался? — хмуро спросил Клирик. — Давай выходить. И так засиделись.
Он поднялся к люку, отвернул замки и отшатнулся от хлынувшей в батискаф воды. Впрочем, это оказалась лишь небольшая лужица на люке, так что я напрасно вздрагивал. Клирик осторожно подтянулся вверх, выглянул в ангар, потом опустил голову и позвал меня.
— Здесь что-то вроде переходной камеры, можно выходить смело.
Я поднялся по лесенке вслед за ним и встал на узкой площадке рядом с рубочным люком. Мы находились в небольшом вытянутом помещении со светящимися знакомым голубовато-фиолетовым светом стенами. За моей спиной створки трюмной крышки уже раскрылись и механические манипуляторы вынимали контейнеры, утаскивая их куда-то вверх через отверстие в потолке. Клирик уже исследовал лепестковый шлюз, через который можно было попасть во внутренние помещения станции, а я сообразил, что сейчас самый удобный момент кое-что выяснить. Спрыгнул на палубу и для пробы сунул руку внутрь трюма, чтобы определить, насколько человек будет помехой для автоматики. Манипуляторы не прекратили работу, но начали избегать той части трюма, рядом с которой стоял я.
Оглядевшись в поисках чего-нибудь тяжёлого и металлического, я увидел тот самый топор, который мой напарник просто бросил на верхний ряд контейнеров. Взявшись за удобную шероховатую рукоятку, я несколько раз сильно ударил по запору ближайшего контейнера, сорвав крепление замков и заодно кодовую панель. Потом вогнал лезвие в тонкую щель между створками дверей и, действуя топором, как рычагом, вывернул одну из них. То, что я увидел внутри поразило меня гораздо больше, чем я ожидал. Нужно было вызывать подкрепление ещё в Патрае.
Внутри контейнера, на самом деле не очень большого — метра два высотой, около четырёх в длину и двух в ширину — находились восемь пластиковых прозрачных ячеек, опутанных трубками, датчиками и какими-то непрерывно шевелящимися биоподобными механизмами. А внутри каждой ячейки покоилось человеческое тело. Впрочем, какая-то жизнедеятельность в телах поддерживалась — я заметил огоньки контроллеров на каждой ячейке.
— Ни хрена себе, — протяжно сказал я, потирая рукой затылок
— Что там? — Клирик оставил дверь шлюза и подошёл ко мне, заглядывая в трюм. — А, вот, оказывается, что возила «Колхида». Интересно, для чего здесь, под водой, им нужны такие вот упаковки? Ты не в курсе, нугены людей едят?
— А ты не знал, что возишь? Зачем же так рвался на станцию?
— У меня свои задачи. Люди в контейнерах или собаки — меня это не касается.
— Что же тогда тебя касается? — спросил я.
— Моё дело — нахлобучить эту станцию, — ответил Клирик.
— Что сделать? — не понял я.
— Взять её под свой контроль, уничтожить, да что угодно, но она должна перестать делать то, что делает сейчас.
— То есть, ты имеешь в виду, если это фабрика по выпуску обёрток для конфет, то ты должен остановить выпуск этих обёрток?
— Точно.
— Кажется, ты ещё сказал, что работаешь на Адвентистов? Как же тогда согласуется наша совместная деятельность? По-хорошему, я должен тебя арестовать, — я на всякий случай перехватил топор поудобнее.
— Это всегда успеется. Начнём с того, что я не работаю на Адвентистов, я сам — адвентист, с рождения и по сей момент. А с арестом — подожди, не до арестов сейчас. Ты хочешь выполнить своё задание, я своё, нам обоим дали понять, что мы должны объединить усилия, так что не вижу необходимости конфликтовать именно сейчас. Вдвоём захватить станцию будет намного проще. Потом разберёмся.
— В твоих словах есть рациональное зерно. Только прошу, не уничтожай научное оборудование, по крайней мере, сразу. Я хочу унести с собой всю информацию, какую только смогу. Мне нужно выяснить, что происходит здесь с похищенными людьми. Кажется, это и есть моё настоящее задание.
— Тогда какие у нас планы? — спросил Клирик.
— Думаю, сначала пройдёмся по центральному корпусу, снизу вверх. Подкрепление мне теперь не вызвать никакими способами, так что придётся разбираться с проблемой самостоятельно. Логика подсказывает, что голова предприятия находится именно в верхних уровнях центрального корпуса. Так что там с дверью шлюза?
— Ничего сложного. Те же голограммы, что и в батискафе.
Мы подошли к шлюзу, Клирик провёл рукой по голографическому цветку замка, звякнули колокольчики, лепестки разъехались в стороны. Перед нами открылся большой зал круглой формы, заполненный теми же самыми контейнерами, погрузочной техникой и большим количеством незнакомого мне оборудования, по виду предназначенного для работы с биоматериалом. Всё это освещалось либо напольными светильниками, либо вертикальными лампами, встроенными в стену. Напольные горели ровным белым светом, а встроенные в стены — голубым оттенком. Людей в зале было всего двое, оба возились с каким-то агрегатом, довольно далеко от нас, и не обратили никакого внимания на открывшуюся дверь. Я показал Клирику, что обойду их за штабелем, и проскользнул вдоль стены, надеясь, что потоки света надёжно меня маскируют. Клирик же направился прямиком к занятым своим делом рабочим. Пробираясь вперёд, я поражался окружающим предметам, точнее, их отсутствию. Все без исключения приборы и пульты управления механизмами состояли из ярких голографических картинок. Прямо в воздухе висели какие-то фантастические снежинки, помигивая своими лучами. Что они собой представляли, я так и не понял — то ли указатели, то ли разметка, то ли индикаторы неизвестных мне процессов. Поначалу я даже обходил эти сложные конструкции из света, но потом понял, что можно спокойно проходить сквозь них. Ещё я обратил внимание, что все погрузочные машины были оборудованы гравиприводом, а вместо механических захватов несли силовые. Даже пандусы к верхним уровням штабелей были виртуальными, из наведённых силовых полей — плоских полотнищ переливчатого света. И всё, абсолютно всё излучало свет разных, но похожих оттенков голубого, синего и фиолетового. И звуки — все это графическое великолепие сопровождалось частыми переливами коротких мелодий. Меня не оставляло чувство, что на станцию строили не люди и не привычные нам чужие — у них просто не было таких технологий. Я переполнялся уверенностью, что мне открывается нечто очень и очень важное и новое.