Автоген никаким боком не лез в щель. Ухватившийся за него рукой, Сверло только сердито пыхтел, но поделать ничего не мог. Я подумал, что это может продолжаться вечность.
— Бросьте автоген, я сам справлюсь.
— Если ты сломаешь резак — нам крышка! — Сверло беспокоился и не находил себе места, беснуясь за дверью шлюза. — Что на экране?
— Показывает режим разогрева. Так, вот уже готовность к запуску, рабочее тело прошло начальный разогрев. Что дальше? — я решил на всякий случай прислушаться к советам Сверла.
— Выставь температуру на семь тысяч градусов, и когда дойдет — аккуратно открывай форсунку. Держи на расстоянии около тридцати сантиметров от поверхности и режь личинки замка.
Следуя инструкциям, я, с трудом удерживая в руках тяжелый и громоздкий автоген, принялся срезать, одну за другой полосы армированного пластика, удерживающие дверь. Еще пять минут, и дверь со звонким щелчком вылетела из коробки. Предусмотрительно стоящие на приличном расстоянии от нее вахтенные, не мешкая ни секунды, побежали ко мне. Быстро заглушив отобранный у меня автоген и забросив его себе на плечо, Сверло, схватив меня за руку, двинулся в след уже исчезнувшему в проходе Термосу.
В резервном уровне оба старших бывали до этого не раз, и сразу же нашли управление освещением. Тусклые лампы светили еле-еле. В их неверном свете мы втроем шли куда-то. Из разветвленной сети мы скоро попали в узкий коридор, длящийся, казалось, бесконечно. Я потерял счет времени — по моей оценке, было пройдено не менее пяти километров. Конечная цель находилась за таким же, как и в шахте, бронированным люком. Крышка с шипением опустилась на пол прохода, и мы попали в запасной аварийный коммуникационный пост.
Отсюда в случае необходимости можно было отправлять сообщения по скорой связи и наводить суда на резервный посадочный пункт, расположенный прямо над головой и снабженный наружным шлюзом. Управление этим хозяйством не представило труда для Сверла, и скоро сигнал бедствия ушел в эфир. Оставалось только ждать.
За миллиарды километров от останков базы, посреди бескрайней пустыни, в походном шатре Дамира Галима что-то противно запищало. Четвертая жена, оставшаяся в шатре со своим новорожденным ребенком и кормящая его грудью, вскочила испуганно, заметалась по разложенным коврам, а потом выбежала наружу. Через некоторое время Дамир Галим, не торопясь, вошел в свое жилище. На ум шли нехорошие мысли. Раздосадованный тем, что жена отвлекла его от приятного послеобеденного отдыха в тени под навесом, он зло отбросил носком босой ноги валяющийся на пути низкий деревянный стульчик, украшенный искусной резьбой, но в следующий миг, когда до его слуха донесся механический писк, резко бросился к стоящему в стороне сундуку с вещами, и открыл его, предварительно нажав секретную комбинацию на заклепках крышки. Отравленная стальная игла осталась в своем гнезде. «Гяуры и сейчас не должны обмануть. Хорошо, что я не стал воротить от них нос. Вторая половина поможет мне купить еще один караван и жить в городе в доме с фонтаном», — с такими мыслями он повернул кольцо на извлеченном из сундука предмете вправо до упора, отчего писк прекратился. После он присмотрелся к стрелке на торце, положил темно-зеленый цилиндр в кожаный заплечный мешок, наскоро собрал все для многодневной поездки и вышел вон. Подозвав своего любимого дромадера и взнуздав его, он отдал короткие распоряжения людям, после чего вскочил в седло, и вскоре его силуэт уже скрылся за горизонтом.
Много лун назад в становищах среди пустыни стали появляться бледные люди и кое о чем договариваться с кочевниками. Дамир Галим, тогда простой пастушок, не прогадал. Гяуры объяснили ему, что делать с магическим предметом, переданным ему, и дали вперед три меры слез земли, на которые он и купил первый караван. Когда же раздался звук, как и предупреждали гяуры, он не побоялся и, скрепя сердце, отправился по стрелке. На месте, где стрелка превратилась в точку, он отрыл большой тяжелый металлический круг, и вставил в него цилиндр, после чего отбежал в сторону. Яркая вспышка, после которой в глазах еще долго рябило, казалось, испарила металлический круг, но на его месте нашлось еще три меры слез земли. Вскоре его опять нашел один из гяуров.
На этот раз все пошло неправильно, с точки зрения Дамира Галима. Его тело было сожжено вспышкой, оказавшейся неожиданно яркой, но такова манера Ордена Адвентистов вести дела с непосвященными. Зашифрованный сигнал бедствия, перенаправленный таким образом, дошел до адресата, и спасательный бот, предпринимая все меры предосторожности, направился к базе.
Экипаж спасательного судна состоял из многоопытных людей, собаку съевших на своем деле. В силу исполняемых обязанностей, каждый член экипажа являлся обладателем многих секретов Ордена Адвентистов. Координаты баз, резиденты, ключи связи — в общем, все то, что позволяло им выполнять свои функции. Сигнал бедствия, несший в себе только условный опознаватель базы, был принят очевидно бесхозным связным устройством, встроенным в корпус дряхлого грузопассажирского судна, уже сотню лет роняющего рыжие хлопья ржавчины на свалке. Буер капитана аварийно-спасательного судна почти каждый день скользил по глади соляного озера по знакомому маршруту в порт. Во время прохождения на определенном расстоянии от ограждения свалки, навигационный прибор на буере, помимо обычного обмена информацией со спутниками, выдал еще какой-то незаметный сверхкороткий пакет данных и получил в ответ нечто похожее. Этим же вечером спасатель стартовал, вылетая по вымышленному маршруту, указанному в поддельном наряде-заказе, в соответствии с таким же исключительно условным контрактом. После каждого перехода судно появлялось с новым маршрутным листом, и стороннему наблюдателю отследить конечную точку межзвездной траектории становилось с каждым следующим прыжком все сложнее и сложнее. Капитан спасателя на фоне достаточно горячего сердца имел вполне холодную голову, которая говорила о том, что рейдер, расстрелявший базу, как это говорилось в сообщении, вполне еще может околачиваться в системе, так что выдержать месяц до появления у базы имело определенный смысл. Так он и сделал, и оказался абсолютно прав — рейдер, после успешной атаки, продолжил исследование планет системы, что заняло еще двадцать суток, и только после этого убрался восвояси. К моменту выхода спасателя из прыжка у самой фотосферы светила, чем минимизировался риск быстрого обнаружения, рейдер уже десять дней, как покинул окрестности. Подлетев к известной планете, спасатель послал сигнал на включение автомата наведения, и, через несколько секунд получив коридор, начал процедуру приземления. Капитан и экипаж не слишком рассчитывали на обнаружение кого-либо в живых — слишком хорошо все они были знакомы с работой рейдеров корпораций. Однако, демонтаж оборудования базы являлся делом привычным и предстоял в любом случае — раз сигнал бедствия отправлен, то что-то уцелело. Тем большим оказалось их удивление, когда за затворами шлюзов из коридора навстречу вышло трое. Двое — то глупо улыбающиеся, то в следующую секунду безумно хохочущие, порядком заросшие мужчины, с перевязанными кровавыми тряпками конечностями. Еще — невысокий подросток, держащийся на приличном расстоянии от всех и серьезно и внимательно смотрящий на фигуры в скафандрах через прицел переделанного из автогена плазменного разрядника. Только тщательная демонстрация удостоверяющих личности документов заставила хмурого подростка опустить разрядник, после чего, оказавшись на борту корабля и, наконец, поверив в спасение, тот уснул прямо на полу кают-компании. Двух одичавших мужиков пришлось засунуть в медблок и держать под наркозом до самого конца полета, а мальчик, проспавший двадцать часов беспрерывно, не очень стремился делиться подробностями своего спасения. Удалось только выяснить, что спасшиеся вместе с ним взрослые через пару недель после катастрофы слегка сошли с ума и захотели поправить вопрос со свежими продуктами питания за счет самого младшего товарища по несчастью. Тому пришлось до прилета спасателя скрываться в темных коридорах верхнего уровня, прячась от бодрых кулинаров.