– Весьма возможно, что я нашел нечто такое, что ему надобно, господа.
– Сабурову? – спросил Цицианов.
– Ты нашел, Иван Иванович? Когда это? – спросил Соколов.
– Мною еще зимой был обнаружен в доме Салтыковой один документ. Я тогда не показал его вам, но сейчас думаю, что стоило показать.
– И с зимы ты молчал? – Цицианов был искренне удивлен.
– Что за документ? – спросил Соколов.
– Ты говорил, Степан Елисеевич, сообщать все что до дела Салтыковой касаемо. Но не думал я, что и сие для того дела важно.
– Что ты нашел?
– Вот, – Иванцов протянул Соколову письмо.
Степан схватил листок и развернул его.
– Читай в голос! – попросил князь Цицианов.
Степан прочитал:
«1761 год от Рождества Христова.
Февраль, 14 дня.
Почтенная сударыня, Дарья Николаевна.
Вчера мною Манифест был составлен. В нем ОН подтвердил все, что сказал Седьмого дня сего месяца. «Слова и дела» более нет. Хотя на местах сей указ сразу чиновниками нашими к исполнению принят не будет. Так всегда на Святой Руси делается. Покудова раскачаемся.
А о втором Манифесте я с Ним токмо говорил. Он согласен на то, ибо власти не желает. Рвется к себе обратно. Но боится тех кто противу нас стоит. Я ежели, правду молвить, и сам их боюсь. Ангальтинка не такова оказалась, как мы думали сперва. Умна и клевретов себе нашла под стать себе. Но и мы однако же не дремлем.
Глебов говорит, что вскорости можно от Ангальтинки ожидать решительных действий. А если она выступит первой?
Но бог милостив, и будем уповать на его милость.
Скоро все будет.
С почтением к вам, Дмитрий Васильевич Волков».
Прочитав, Соколов передал лист Цицианову.
– И что скажешь, князь, на сие? Салтыкова-то, Дарья Николаевна у нас политикой занималась. И сам тайный секретарь императора Петра Федоровича45 Дмитрий Васильевич Волков письма к ней слал. Ежели, конечно, сие такоже не подлог. Я ведь почерка Волкова не могу знать.
– Это пахнет заговором против императрицы! – произнес Цицианов.
– Письмо, судя по числу, писано когда Екатерина еще не была самодержавной императрицей, князь. Так что сие не государственный заговор. Сие обычное письмо человека занимающегося политикой к иному человеку, такоже политикой занимающемуся.
– Но из этого письма ясно, что Салтыкова была связана с теми, кто в Петербурге о Манифестах размышляет. А здесь нами уже выявлены связи с Хвощинским, Яровым, Молчановым и иными! Ты чуешь, куда ветер дует, Степан! Да ежели мы сие дело раскроем, то императрица за наградами не постоит. Это тебе не холопов убийство.
– Но политика дело опасное. Мало ли какие люди стоят за этим? – сказал Иванцов. – Здесь думать надобно!
– Кто с этим спорит, Иван Иванович? Думать надо. Да и нет у нас пока ничего в сущности. Но есть зацепка, господа! – сказал князь Цицианов.
– И снова Мишкино дело всплывает, князь. Он знал того кто холопам Салтыковой до Петербурга добраться помог!
Цицианов согласился с Соколовым:
– Может ты и прав был, Степан, когда Мишкино дело поднял. А я тебя зазря слушать не хотел. Но чего теперь старое ворошить?
– Но дьяк Гусев утверждает, что Мишка убит случайно, – произнес Иванцов. – Али и Гусеву уже не веришь, Степан Елисеевич?
– Гусев меня на мысль пойти к Тютчеву навел. И думаю, что сие могло быть не просто так.
– Про что ты, Степан Елисеевич?
– Гусев мне посоветовал Тютчева посетить и дело по нему раскручивать. Я отправился к капитану, а тот мне на стол выкраденный у Михайловского документ выложил. И на гвардейца, бывшего холопа салтыковского, он указал! И Гусев моим расследованием много интересовался. Не звенья ли это одной цепи?
– Надо думать так оно и есть, Степан Елисеевич! Гусев с теми, кто Салтыкову под суд подвести желает.
– Можно предположить, что он подкуплен! – сказал Цицианов.
– Гусев не беден, князь. И я его давно знаю. Подкупить такого просто так нельзя. Он хоть во мздоимстве замечен был в прежние годы, но человек порядочный и честный по-своему. Да и не беден он нынче. С чего ему сейчас продаваться? Здесь дело посложнее.
– Погодите! Стало быть, Сабуров искал именно сие письмо? – князь указал на лист бумаги, принесенный Иванцовым.
– А кто знает? Так сразу на такой вопрос и не ответишь. Иван Иванович, а не специально ли тебе сие Сабуров подсунул? – Соколов посмотрел на Иванцова. – Вспомни, как сие письмо попало к тебе?
– Да просто попало. Мне Сабуров велел документы сортировать в тот день, как и всегда. И я стал их раскладывать по стопкам. И тогда на сие письмо и наткнулся. Прочитал и спрятал его. Сенатор же сего не видел, ибо чтением иных документов увлечен был.
45
Пётр Ульрих Гольштейн-Гонторпский. Сын герцога Голштинского и старшей дочери Петра Первого Анны Петровны. Известен под именем императора Петра Третьего.