Соколов сказал:
– Верно, Иван Иванович! Это и есть то самое, ради чего они Салтыкову хотят в острог закатать. То ради чего они слухи про неё по Москве пускали. И если сие не клад салтыковский, то что? Некий политический документ весьма и весьма важный?
– А не поговорить ли нам с самой госпожой Салтыковой, господа? – предложил Иванцов.
– Али ты её упрямства еще не понял, Иван Иванович? Вот так она тебе все сразу же и выложит.
– Но мы можем ей сказать, что знаем про её участие в политическом заговоре.
– А она тебя пошлет подалее и будет права. Где свидетели и где свидетельства? То письмо, что ты передал Сабурову? Дак там точно ни о чем не сказано.
– Но мы можем сообщить ей, что наше расследование привело к тому, что мы сможем доказать, что она невиновна. Разве это не повод нам помочь? Она-то должна знать истинную причину того, что от неё хотят?
– Иван Иванович, я когда арестовывал Салтыкову, разговор ей предлагал откровенный. Священник к ней посланный предлагал ей покаяться и про все рассказать откровенно. Не пойдет она с нами на разговор. Почему, сказать не могу.
– Да чего тут думать, господа? – сказал Цицианов. – Виновна в государственном преступлении! И что ей за резон с нами разговаривать? Не дура же она круглая. Убийство холопов это одно, а иное – измена государственная. Здесь наказания совсем другие. Знаете как в прошлое царствование господин Шувалов, инквизитор императрицы Елизаветы действовал в своих подвалах? Он холопские жалобы не разбирал. Он делами по измене государственной занимался.
– Тогда что ты предлагаешь, князь?
– Самим действовать. Самим. Ранее мы без помощи обходились, и, невзирая на то, что нам мешали, следствие вели. Никто нам не поможет. Ни Гусев, ни Сабуров, ни Иван Александрович Бергоф, ни прокурор Хвощинский и никто иной.
2
Дом в Москве, где временное пребывание имел сенатор Сабуров: ночь.
Снова решились чиновники на авантюру. Многие беды могли на них за то свалиться. Но по-иному дело сделать у них не получится. Слишком все запуталось и развязать сей «гордиев узел» можно было лишь его разрубив. Соколов, Цицианов и Иванцов переоделись в солдатские мундиры, которые заготовил для всех князь, вооружились пистолетами, по паре на брата, и шпагами.
– Паричок поправь, Иван Иванович, – произнес князь. – Это тебе не на балу.
– Нас в таком виде не узнают? – спросил Иванцов, поправив парик.
– Постараться надобно, чтобы не узнали, – ответил Соколов, засовывая пистолеты за пояс.
– А иного пути нет? – снова спросил Иванцов. – Мы сами закон нарушаем, господа.
– Иногда полезно нарушить его, дабы до правды докопаться. Верно, Степан Елисеевич? – засмеялся князь.
– Законы в юстиц-коллегии часто нарушают. То мне хорошо ведомо, – ответил Степан. – А про законы божеские и человеческие толковать нам не пристало сейчас, господа. Впрочем, я не могу никому приказывать.
– Я не трус, Степан Елисеевич, – покраснел Иванцов. – Я с вами.
– Вот и отлично, господа.
Они надели плащи и вышли во двор. Соколов и Цицианов приготовили коляску, а Иванцов не будил привратника, а самолично открыл ворота.
– Я буду за кучера, господа, – сказал Соколов. – А вас прошу в экипаж.
Лошади рванулись вперед.
В коляске Иван Иванович с опаской смотрел на Цицианова. Тот явно радовался предстоящему приключению.
– Чего хмурной такой, господин Иванцов?
– Да больно не по душе мне сие дело. Сабуров – сенатор. Не мелкая сошка.
– Эх, Иван Иванович, неужто не понял ты, что ежели мы по старому искать станем, то времени у нас не хватит? Я и сам хотел в Петербург рапортовать, но когда про политическое дело узнал, передумал. Понял, что прав господин Соколов. Специально нам Салтыкову подставили. И Сабуров наверняка знает кто и зачем.
– А если нет? Если случайно он при этом деле оказался? Что тогда, князь?
– Тогда все ему объясним. Человек государственный и понять должен, что не ради себя стараемся, но ради Отечества.
Неподалеку от дома Сабурова, Соколов экипаж остановил.
– Вылезай, господа. Приехали. Далее приближаться к дому не стоит.
Иванов и Цицианов выскочили из экипажа.
– Ты, Иван Иванович, останешься при экипаже. А мы с князем сами все сделаем, что потребно. Понял ли?
– Да, Степан Елисеевич.
– Ежели кто спросит, отчего солдат здесь торчит, кажешь что барин твой офицер к бабенке подался, а тебе тут дожидаться велел. Хотя сомневаюсь, что кто-то побеспокоит тебя таким вопросом.