–Помню, Ларион Данилович. Отлично ту историю помню. И было сих Лжедмитриев трое.
– И один даже престол на Москве почти год занимал, – подхватил Гусев. – И страшен не сей мужик, облыжно государем назвавшийся. А страшен тот, кто умнее сего мужика станет и такоже государем назовется. Но я пригласил тебя не для того чтобы ты смотрел, как из сего раба божьего признание выбивать станут. Это сделают и без нас с тобой. Ты ведь на мучения человечков смотреть не больно любишь. Идем ко мне.
– К тебе, Ларион Данилович? – удивился Соколов.
– Ко мне. Там говорить сподручнее будет.
В покоях Гусева они были только вдвоем. Ларион Данилович внимательно посмотрел прямо в глаза Соколову.
– Не хочу играть с тобой в прятки, Степан. Я ведь все знаю про тебя и двоих твоих товарищей.
– Не понял тебя, Ларион Данилович.
– Али ты себя таким большим умником почитаешь, Степан? Думаешь умнее тебя на Москве и нет никого?
– Никогда того не думал, Ларион Данилович.
– А коли так, то зачем, ночью вы к сенатору наведались? Напустили вы страха на господина Сабурова. Я сразу понял, кто стоит за этим. Ты и князь Цицианов. Никто иной на Москве на подобное не отважился бы, Степан. Или вру? Ты скажи!
Соколов молчал.
– Станешь врать, что не было того, господин Соколов? – жестко спросил Гусев.
– Если все знаешь, так отчего не донес на меня, Ларион Данилович?
– Я в Розыскной канцелярии служу, и у меня везде свою людишки имеются. Вы ночью в коляске втроем, переодевшись в солдатские мундиры, решили наведаться в гости к господину Сабурову.
– Ты к чему дело ведешь, Ларион Данилович? – спросил Степан.
– Садись, Степан Елисеевич. Долго говорить станем.
Коллежский секретарь сел напротив Гусева.
– Я тебе в подвале показал самозванца. И ты знаешь, что такое самозванство на Руси. И вот сейчас вы втроем действуете во вред России. А ты говорил, что любишь её, Русь матушку, не так ли, Степан Елисеевич?
– Я от слов своих не отрекаюсь, Ларион Данилович. Но каким боком здесь любовь к отечеству и дело салтыковское?
– Да притом, что Сабуров здесь по приказу высоких людей из Петербурга. И я знаю тех людей и заодно с ними. Нам не надобно чтобы ты далее то дело расследовал. Тебе следует показать, что Салтыкова повинна в смерти холопов своих и не более того.
– Ах, вот ты про что, Ларион Данилович. Тебе такоже правда не нужна. Но мною вызнано, что не повинная госпожа Салтыкова в том, что ей в вину вменили.
– Правда в сем деле мне не нужна, Степан. Сие ты точно молвил. Но меня не купили взяткой, Степан. И не для личной выгоды я ищу те самые документы. Меня судьба России интересует.
– Но тогда скажи что в тех бумагах, Ларион Данилович? Я понимаю, что это манифесты императора Петра III, но почему из-за них идет такая кутерьма?
– Я расскажу тебе, Степан. Группа вельмож в Петербурге и Москве решила в России вместо самодержавства иное правление учинить. И среди них были те, кто рядом с императором Петром Федоровичем обретался. Генерал-прокурор Глебов, тайный секретарь Волков, граф Воронцов и иные. На Москве к ним примкнули прокурор Сыскного приказа Хвощинский, полицмейстерской части начальник Молчанов, надворный советник Вельяминов-Зернов, госпожа Салтыкова Дарья Николаевна и иные. Повторить захотели то, что в году 1730-омгоду Верховники хотели учинить. Тогда князь Дмитрий Михайлович Голицы воду мутил. Да ему за то воздалось по заслугам.
– И что же за правление они решили ввести? Насколько я помню, Верховный тайный совет, который ты Верховниками назвал, кондиции для императрицы Анны сочинили.
– Император Петр III давно решил от власти отречься и потому его взяли в оборот сии люди. Они составили от имени императора Манифест «Об передаче власти и об учреждении совета имперского». И сей совет должен был ограничить власть самодержавную. Я же противник того, ибо знаю чем обернется сие для родины нашей. Новая смута ждет Россию в том случае. Народ наш темен и дик. Много чего в нем бродит первобытного и мрачного и нельзя сие на свободу выпускать! Господа что Манифест составили все в сторону Европы смотрят, но не могут понять, что мы не Европа. Поди сейчас попробуй объяснить мужику крепостному что есть конституция или что есть монархия ограниченная? Сможешь?
– Нет. Я и сам того объяснить не могу.
– Вот именно, Степан! А они желают все сие в народ бросить.
– Вы, Ларион Данилович, от главного отвлеклись. Я знаю, что тайный секретарь Волков Манифест подписал у императора. Про то мне из одного письма известно. И теперь я понял, что это за Манифест.