На лице коллежского регистратора была растерянность.
–Что случилось, Иван Иванович? С чего такая спешка? Уж не пожар ли на Москве?
–Хуже! – выдохнул Иванцов. – Мишка в узилище убит нынешней ночью!
–Что?! Как это убит? Что значит убит?! Его вчера за строгий караул посадили не где-нибудь – в Тайной экспедиции!
–А то и значит, что убили его. Я приехал за ним и подьячего привел сказку с его слов составлять. Зашли в камеру, а он лежит с распухшей рожей уже неживой.
–Убийство?
–Точно так, Степан Елисеевич.
–Вот же не повезло, так не повезло! – вскричал Соколов. – Ты Иван Иванович, сторожей-то допросил? Кто в камеру заходил?
– Они божатся что никто. Говорят не иначе нечистая сила.
– Нет, это не нечистая сила. Кое-кто обрезал ниточку.
– Салтычиха! – вскричал Иванцов. – У неё везде свои люди! Вот и донесли про Мишку.
Соколов не согласился:
– С чего Салтичихе убирать Мишку? Он ничего противу неё не сказал бы ибо не знает ничего про дом Дарьи Николаевны. Нет! Его смерть Салтыковой не нужна.
– Но он говорил, что она душегубица! Он говорил, что девок она мучит. Али вы позабыли, ваше благородие?
–Да это пол Москвы говорит, Иван Иванович. Да и кто поверил бы словам какого-то Мишки, личности темной, с законом не в ладах состоящей? Кто осмелился был на основе его показаний открыто обвинить знатную дворянку Дарью Салтыкову, что с царями в родстве состоит? Нет! Дело в ином.
–В чем же, Степан Елисеевич?
Соколов ответил:
– Кто-то не хотел, чтобы мы узнали о том, кто дал деньги Ермолаю Ильину! Ибо если мы узнаем, кто это сделал, то узнаем и то, кто стоял за жалобой императрице. Иван Иванович, давай ноги в руки, и туда где сидел Мишка.
– В Тайную экспедицию? Да я только оттуда, Степан Елисеевич!
– Еще раз поезжай, друг. Вытряси из тех, кто был ночью на страже, все. И мне не нужны россказни о нечистой силе. Они знают, кто его убил. За взятку пустили к нему убийцу. Я в этом уверен. Делай что хочешь, если надо применяй пытку, но добудь мне истину!
– Понял, Степан Елисеевич. Все исполню.
– Кто там ныне в начальниках?
– Гусев, – ответил Иванцов.
– Гусев? Знаю такого. Человек хороший и по-своему честный. Потому странно все это, ну да разберемся. А я к Цицианову поеду. Нужно не медлить с допросом самой Салтыковой.
– А куда она денется. Под домашним арестом сидит сердешная.
– Плохо ты знаешь Москву, Иван Иванович. Скоро распоряжение о домашнем аресте будет отменено.
– Как так? Но распоряжение пришло из Петербурга! – искренне удивился коллежский регистратор.
– Я знаю что говорю. Не первый год по сыскному ведомству служу…..
4
Москва.
Канцелярия Юстиц-коллегии.
В здании юстиц-коллегии Соколов сразу же натолкнулся на Цицианова. Тот был в бешенстве.
– Степан Елисеевич, не для того меня прислали из Петербурга! У вас на Москве всегда так следственные дела ведутся?
– Что, князь, неужто Салтычиху от домашнего ареста освободили? – улыбнулся Соколов.
– Уже знаешь? Откуда?
– Догадался. Вот и Иванцову я это недавно сказал. Он соврать не даст. Чей приказ?
– Прокурора Сыскного приказа Федора Хвощинского и начальника полицмейстерской канцелярии Андрея Молчанова. Приказали от всех неудобств почтенную госпожу Салтыкову освободить. Вот как! А мы тогда на что? Мы в игрушки играем? Так получается? Позавчера заключили под домашний арест, а нынче уже сняли его.
– Ты, князь, на Москве недавно и многое для тебя еще тайна в наших делах.
– Начальник канцелярии Бергоф мне ничем не помог. Только руками развел.
– Это Иван Александрович-то наш? Так что ты от него ждал? Он дело со своих рук спихнул, и ничего знать не знает. Зачем ему с салтыковской родней ссориться попусту. Помогать он нам не станет. А если и станет, то только когда поймет что это ему выгодно. У нас на Руси все решает родня, князь. Пора это запомнить.
– Но есть повеление государыни императрицы сие дело расследовать скорейшим образом!
– Идем ко мне и там поговорим. А то здесь уши лишние повсюду.
Соколов потянул Цицианова за собой.
В кабинете коллежского секретаря они заперли двери на ключ и уселись в кресла.
– Ты говорил о том, что есть указ императрицы, князь, дело сие расследовать быстро и без проволочек. Так?
– Именно так, Степан Елисеевич.
– А скажи, у императрицы нет иных дел, кроме дела Салтычихи? Она что денно и нощно сидит и думает, как Салтыкову наказать?
– Ты о чем это, Степан Елисеевич? Понятно, что у императрицы и других дел полно. Особенно сейчас. Когда раскрыт в Петербурге заговор против неё.