Соколов вернул лист Цицианову и покачал головой.
– Все это не слишком отражает истину, князь. Не нравиться мне это. Я всегда по правде дела вел. А сейчас что получается? У нас нет ничего на Салтыкову по поводу Хрисанфа Андреева и по поводу девки Марьи.
– Сейчас нет, а завтра накопаем, Степан Елисеевич. Главное чтобы нам сейчас перед Петербургом отчитаться. Им нужны разоблачения. Мы их им дадим. Да и ваших чиновников прижмем. А затем и подлинную правду накопаем. Пусть только нам никто не мешает.
– Князь, верно говорит, – согласился с князем Иванцов. – Ну, написали мы первый раз правду, и что? Князь только нагоняй получил и все.
– Ладно, друзья. Соглашусь с вами. Показывайте этот документ кому хотите. Я подпишу его.
– Вот и отлично, Степан! – князь подал руку Соколову. – Я тебе обещаю, что прижму и твоего Бергофа и прокурора Хвощинского и полицмейстера Молчанова. И пикнуть не посмеют!
Соколов ответил:
– Хорошо, коли так, князь. Но с сего часа у меня есть дело касательно капитана Тютчева.
– Жалоба Тютчева исчезла из архива, Степан Елисеевич, – сказал Иванцов. – Я это уже проверил не единожды.
– Зато сам Тютчев жив и здоров.
– И вы думаете, что он станет нам помогать? Сомневаюсь.
– А ты не сомневайся, Иван Иванович. У меня есть чем его зацепить.
– Рано еще на эту карту ставить, Степан Елисеевич, – Цицианов положил руку на плечо Соколова. – Стоит пока подождать.
– Подождать? Возможно, ты прав, князь. В этом деле спешить не стоит. Вдруг, Тютчев и его дело станут нашим последним козырем…
Глава 8
Дело Тютчева.
Апрель 1763 года.
1
Москва.
Квартира Степана Соколова.
Апрель 1763 года.
Степан Елисеевич Соколов снова выслушал нотацию от собственного денщика. Тот прямо сказал ему о неблагоприятных последствиях его действий.
– Сколь лет тебе уже, Степан Елисеич, а ума все не нажил.
– Ты снова за старое?
– А чего? – огрызнулся денщик. – Этак по миру скоро пойдем. Слых идет что сильно тобой его высокоблагородие Бергоф недовольны.
– Плевать! – сказал Соколов.
– А сей Бергоф человечек не прост! Он себе на уме и вскорости действительным статским советником станет. В его превосходительство выйдет19!
– Посмотрим выйдет ли.
– А чего смотреть? Такие всегда выходят. А ты, сударь, токмо врагов заводить научился. И каких врагов! Недруги твои прокурор Хвощинский да полицмейстер Молчанов только того и ждут как сожрать тебя!
– Авось подавятся!
Со двора донесся шум подъехавшего экипажа.
Степан подошел к окну. Приехал князь Цицианов…
***
Цицианов принес дурные новости. Он явно недооценил своих противников в Москве и возможности своих друзей в Петербурге. Барон Корф прислал ему письмо, в котором сообщил, что генерал-прокурору Глебову подали донос и несколько жалоб на работу их следственной комиссии.
– Что, князь, дурные вести привез? – спросил Соколов.
– Дурные, Степан. Письмо получил от приятеля своего барона Корфа. Хвощинский свои связи задействовал столичные и жалобу на нас подал.
– Это для меня не новость. Я ждал чего-то подобного. Мы в их болото камень кинули вот и заквакали жабы-то. А ты чего ждал, князь? Я этих людишек давно знаю.
– Дворянство наше российское все больше осуждает нас, что на поводу у жалобы холопской пошли. Вот послушай, что барон пишет.
Цицианов развернул лист и стал читать:
«Вчера был я на рауте у Голицына, и жена его припомнила времена Ивана Васильевича Грозного. Говорила, что тогда также знатных бояр по наветам холопским много извели. Неужели же и в правление такой просвещенной монархини как Екатерина Алексеевна, то повторится? Чуешь, друг мой, куда ветер подул? Императрица слышит подобное и уже проклинает тот день, когда жалобу эту к рассмотрению приняла».
– Ловко повернули дело! – проговорил Соколов.
– Куда уж ловчее. Языком болтать это не следствие вести. А вчерашние мои допросы ничего не дали. Дворня салтыковская боится барыни своей как огня. Особенно, после того как они нами арестованных холопов обратно барыне отдали.
– Ты еще одной дурной новости не знаешь, князь Дмитрий. Лукьян Михеев умер.
– Что? Тот, что свидетелем у нас проходил по убийству дворовых женщин Салтыковой? Как же это?
– В полиции его тело лежит и уже врачебная записка составлена.
– И от чего он умер? – спросил Цицианов.
– Убит другим крепостным Салтыковой Трофимом Степановым. А этот Трофим второй наш свидетель по делу убийства Аксиньи Григорьевой и Ирины Алексеевой. Вот так-то. И после этого ты желаешь, чтобы холопы Салтыковой с тобой разговаривали? Но ты скажи, князь, работать нам дадут-ли?
19
Его превосходительство – обращение к бригадному генералу и к генерал-майору. Его высокопревосходительство – обращение к высшим генеральским чинам. К самому Соколову обращались по его чину коллежского секретаря – его благородие. Бергоф, имея чин статского советника, был его высокоблагородием.