– Крестьяне нет. Но Федор Ларионов уже год как не крестьянин Салтыковой. И это второй подарок тебе.
– Что это значит? – спросил Соколов.
– А то, что сразу после этого дела Салтыкова Ларионова сплавила в солдаты по рекрутскому набору. И ушел бы сердешный в дальний гарнизон, на границу с Крымом, и там бы головушку сложил за отечество, но…
– Что но?
– Росту оказался отменного и статей гвардейских. Вот его в конную гвардию и оформили.
– В лейб-гвардии конный полк? – искренне удивился Соколов. – И он служит в Петербурге?
– Именно так, Степан Елисеевич, сержант лейб-гвардии конного полка Федор Ларионов, сейчас в Петербурге. И он вполне может дать необходимые тебе показания.
– Да как же такого свидетеля упустили? Как это могло произойти?
– Эка хватил. Это Россия и людей здесь что песку. Как судьбу и путь одного человека уследить? Но тот, кто желает тебе помочь сие знает. Вот тебе и ниточка.
– Сержант конной гвардии! Да они же часто в караулах у дворца императрицы стоят! Вот как наши крепостные Ермолай Ильин и Савелий Мартынов попали к императрице. Теперь все яснее ясного. Он знал беглецов ранее и сумел им помочь.
– А ему скорее всего помог тот самый твой таинственный доброжелатель. Но желаю тебя еще предупредить, Степан Елисеевич, об одном. Десять тысяч мне дали только за то, что расскажу тебе все это и бумагу передам.. Но зачем это нужно было незнакомому покровителю, я не могу знать. Откуда он про мои трудности с деньгами узнал? Тоже не знаю. Да и зачем это мне? И тебе чего голову сушить? Тебе дали нить. Вот и раскручивай.
– Буду раскручивать твою ниточку, Николай Андреевич.
– Но разве тебе не интересно узнать еще кое-что?
– Интересно, Николай Андреевич. Снова про холопов Салтыковой? Может, кто из них в сенаторы уже вышел? – пошутил Соколов.
– Я хочу тебя предупредить от себя лично насчет твоего товарища князя Цицианова. Много ли знаешь о нем?
– Князь честный человек. Мне этого достаточно, Николай Андреевич.
– Не осторожен ты, Степан Елисеевич. Ох, и не осторожен. А, знаешь ли, что возвращаясь сюда, у самой Москвы на князя напали разбойники? Он тебе про то говорил?
– Что? – Соколов не ожидал услышать такого. – Ты про что говоришь? Какие разбойники?
– Князь ехал сам только с ямщиком и в лесу на него напали разбойники. Князь застрелил одного и тут бы ему и смерть, но атаман разбойников узнал князя и не дал его убить. Больше того, Цицианова даже не ограбили.
– А тебе откуда про то известно?
– Да ямщик в кабаке свой язык распустил, а мой слуга про то узнал. А я вот тебе решил сообщить. Интересно?
– Еще как. А почему атаман так поступил? Неужели Цицианов и атаман знали друг друга? Стоит подумать об этом, если конечно сие правда.
– Самая что ни на есть. Но ты не спеши Цицианову про то говорить. Подожди…
3
Москва.
В доме Лариона Гусева.
«Цицианов, о своем дорожном приключении ни словом не обмолвился. Отчего так? – спрашивал себя Соколов. – Он как сенатский чиновник должен был о том рассказать. Хотя разбойники часто на путях шалят, и ничего странного в том нет. Но князь знал атамана. Вот загадка. Хотя, может, слуга Тютчева просто солгал? Да нет. Зачем это слуге? И самому Тютчеву мне лгать зачем? Это стоит прояснить».
Соколов, после того как посетил капитана Тютчева, поехал в дом Лариона Даниловича Гусева чиновника из Тайной экспедиции. Он знал, что в этот час Гусев был дома.
Ларион Данилович жил в другой стороне города и среди богатых купеческих домов его дом выделялся изысканностью и богатством отделки. Степан знал, что не со служебных своих прибытков отстроил Гусев такие хоромы. И не со служебного жалования выделил он своей старшей дочери в приданое 12 тысяч рублей. Но Лариона Даниловича коллежский секретарь все равно уважал за смекалку. Без дела Гусев людей не мытарил и всегда старался помочь оправдаться невиновному. А что деньги брал с виноватых, так в том многие были замешаны. Особенно при покойной государыне Елизавете Петровне казнокрадство расцвело пышным цветом. Жалование чиновникам постоянно задерживали, а то и вовсе не платили годами. Но те по старой российской привычке выкручивались, как могли и превращали свои служебные места в источник постоянного дохода. «Всяк подьячий любит пирог горячий!» говаривали на Руси, и потому без приношения просители в канцелярии и конторы не являлись.
Гусев сам встретил Степана на крыльце и произнес с улыбкой:
– Степан Елисеевич? Вот гость дорогой! Не ждал тебя. Порадовал старика.