– По делу к тебе, Ларион Данилович. Но от твоей наливочки не откажусь.
–Проходи, Степан. Редкий ты гость. Сколь лет у меня не был? Пять лет почитай. Загордел.
– Какая гордость, Ларион Данилович. Мне уже сколько лет, а я все в коллежских секретарях. Вот князь Цицианов на десять лет младше, а уже надворный советник.
– Проходи в дом. А в том, что в чинах не движешься в том сам и виноват. Прошлое-то дело твое без скандала не обошлось. Слыхал, я о том, как тебя хотели прогнать со службы и про то, как твой начальник юстиц-коллегии от должности тебя отстранил. Токмо дело Салтыковой тебя и спасло. Никого для сей пакости твой Бергоф более не нашел. Вот и сунул тебя в пекло.
Они вошли в дом и слуги приняли у Степана плащ и треуголку.
– Пойдем в горницу, туда слуги наливку и закуски подадут. Ты ведь не просто из старой дружбы приехал? По делу? Моим советом не иначе воспользовался? Так?
– Так. Но мне нужно еще кое-что знать. Ты ведь многое помнишь из того, что против Салтыковой затевалось?
– Да почитай все, Степан. Но разве капитан Тютчев тебе зацепки не дал? Садись. Располагайся поудобнее. Рано я тебя не выпущу из своего дома. А то когда во второй раз я тебя еще здесь увижу.
Соколов сел на один из высоких резных стульев и слуги стали разносить подносы с яствами и сулеи с наливками и даже водрузили на стол полуштоф водки.
Когда стол был накрыт, Гусев распорядился всем убраться и плотно затворить двери и не мешать ему с гостем.
– Девки мои, Степан распоясались совсем. Приходиться их уму разуму плеткой учить.
– Ты одну уже дочку замуж выдал, Ларион Данилович? – из вежливости поинтересовался Степан, зная, что старик любит поговорить о падении нравов и о своей семье.
– Одну выдал, Степан, а еще четыре осталось. Сына мне бог не послал, а девок пятеро. И каждой дай приданое. Что девка без приданого? И нарядов новомодных они требуют, и парикмахера, и кружев, и лент. Да мало ли чего. Вот и кручусь.
– Дом у тебя велик, Ларион Данилович.
– Дом хорош. Да и имение у меня имеется. Мой-то батюшка был питух20 известный и мне ни копейки не оставил после себя. Окромя долгов ничего. Правда на службу меня пристроил и на том ему спасибо. И стал я вести жизнь трезвую и трудолюбивую и поднакопил кое-чего. Вот и именьице-то наше фамильное выкупил и даже землицы у соседей прикупил. Ныне за мной записано 200 душ крестьян.
– Дом у тебя хорош и чист. Хозяин ты отменный, Ларион Данилович.
– Ну дак, – самодовольно улыбнулся Гусев. – Воспитания я такого, Степан. На батюшкином примере знаю чего делать не следует. Вот как. Ну, давай выпьем по первой. Водка гданская добрая.
Они выпили и стали закусывать. На столе были блины с зернистой икрой, жаренный гусь, рыба.
– А девки-то мои по балам нынче засуетились. Я их секу мало. Позабыли древнее благочестие. Ранее девки по домам до замужества сиживали. А нынче, – дьяк махнул рукой и налил еще по одной.
Они снова выпили за хозяина и за благополучие его дома.
– Так что там у Тютчева было, Степан? – Гусев, наконец, перешел к делу. – Небось заартачился?
– Нет, Ларион Данилович, наоборот, сразу мне все и выложил. И даже вот сию бумагу отдал, – Соколов передал старику подметное письмо.
Тот прочитал его и ахнул.
– Сам отдал? Просто так? Не могу в то поверить!
Степан рассказал Гусеву о том, что узнал от Тютчева.
– Ах, вот оно дело в чем! Тогда понятно, Степан. Но кто тот благодетель кто деньги ему дал? Знаешь?
– Откуда, Ларион Данилович? Сам Тютчев не сказал. Да и вряд ли он знает.
– И что думаешь, Степан? Что у тебя за мысли по сему делу есть?
– Кто-то желает утопить Салтыкову, Ларион Данилович. Но утопить так, чтобы не своими руками. Я думаю, что этот кто-то и дал деньги крепостным Салтыковой на дорогу до Петербурга и фальшивые паспорта им справил. А в Петербурге дорожку указал к сержанту гвардии Федьке Ларионову. Таким образом, следствие по делу о Салтыковой началось. И этот кто-то узнал, что наше расследование слабо продвигается, и решил нам оказать помощь.
– Похоже на то. Но зачем он это делает? Какой ему в том толк?
– Может быть, он печется о справедливости и желает, чтобы закон восторжествовал. А может и иная заинтересованность у него есть. Но вот кто это? Ты не знаешь ли людей, кто может желать Салтыковой зла, Ларион Данилович?
– Среди людей богатых и влиятельных не знаю. Среди дворян помельче – Тютчев. Он имеет зуб на Салтыкову. Но это дело затеял не он. Слишком все больно мудрено для Тютчева. Но назвать, кто я не могу. Ведь, может быть, цель всего этого не месть и не жажда торжества закона. Тогда стоит искать кому это выгодно? Кто получит от ареста Салтыковой?