– Что? – удивился Цицианов. – Как это отрезаны? Того в протоколе не было.
– Да кто мне это написать дал бы? Ты подумай, барин. Говорили, что помещица то Салтыкова, хозяйка девки Фёклы. человечье мясо в пищу пользует. Во как.
– А кто говорил сие?
– Да люди на Москве болтают.
– Мне мало знать, что болтают люди. Мне нужно кто говорил про то конкретно.
– Да чего тебе в разговорах, барин. Отрезанные груди я своими глазами видел. Своими. Я еще из ума-то не выжил, хоть и водку люблю безмерно и напиваюсь часто. И такие трупы от Салтыковой приходили неоднократно. А холоп Салтыковой Ромка Воеков, тот что в старостах у барыни состоит, сам про то говорил по пьяному делу в трактире.
– Что говорил? – Цицианов понял, что ухватился за нить. – Подробнее!
– Однажды мы с ним и еще с двумя ямщиками пили за его счет. Он тогда за все платил. И вот набравшись хлебного вина24, он стал сказывать, что барынька его любит человечину. Особливо мясо молодых девок, – Пафнутьев скривился. – Не к столу будет сказано.
– И он сам сие видел?
– А то! Он ведь среди доверенных слуг у Салтычихи состоит. И многое знает.
– И ты про то никому не сказал? Ты же полицейский чиновник!
– И что с того? Кто бы мне поверил? Салтыкова роду знатного и богатого. А я кто? Что я могу против неё? Да и холоп Ромка протрезвев ничего из сказанного не подтвердил бы. Вот и смекай, барин.
– А чего мне смекать. Мне ход нужен как до правды докопаться. Я к сему делу повелением матушки государыни определён. И ты если мне ход верный укажешь, я в долгу не станусь. 50 рублев пожалую. Честью клянусь. А может и все сто.
Пафнутьев замолчал. Сумма ошарашила его. Да на такие деньги он и торговлишку собственную мог завести.
– Чего? – бывший полицейский облизал губы. – Ты, того, правду баишь25?
– Да. Но ты мне токмо ход укажи. Где мне правду о Салтычихе сыскать?
– Много раз ее уже сыскать пытались. Но Салтыкова не такова чтобы в ловушку полицейскую угодить.
– Это я уже много раз слышал. Ты дело говори. Дело.
– Чтобы дело прояснить, барин, надобно тебе в село Троицкое наведаться и там холопишек тряхануть. Я тебе и имена укажу. Они там много чего знают.
– Имена? Кто и за какие дела знает?
– А денежки когда, барин? – Пафнутьев внимательно посмотрел на князя. – Ты ведь мне денежки обещал?
– Деньги получишь. Но платить нужно, зная за что. Ты мне поведал интересную историю, любезный. Это так. Но я желаю знать за что плачу. Ежели, есть дело про людоедство.
Князь не пожалел бы на это и целую тысячу. Такой поворот. И если он все сам разузнает, то в Петербурге его имя сразу станет популярным. И пахнет это чином действительного статского советника. Императрица скупиться не станет. А то и выше поднимет. Вот где звездный час. И главное не упустить его. Здесь жадничать не стоит.
– Я сейчас дам тебе 10 рублей. Но завтра ты придешь ко мне в присутствие в канцелярию юстиц-коллегии и там мы запишем все, что ты видел по трупу Феклы Герасимовой. Не забоишься мне про то сообщить?
– За 50 рублев? Не забоюсь, барин.
– Но более про то никому не рассказывай? Понял ли?
– Дак никто про то более и не спрашивал меня, барин. И тем более таких денег никто не обещал…
5
В канцелярии Юстиц-коллегии в Москве.
На следующий день Соколов и Цицианов встретились в 10 часов в канцелярии юстиц-коллегии.
– Здравствуй, князь, – Степан пожал Цицианову руку. – Вчера тебя застать не смог. Дел было столь много.
– И я также занят был. Но от тебя разит так словно…
– Так и есть, выпил вчера лишнего, – оборвал князя Соколов.
– Выпил? Время ли для того, Степан Елисеевич?
– Это для интересов следствия было надобно, князь.
– Степан Елисеевич, ты выяснил что-нибудь по убийству крестьянки Прасковьи Никитиной, али за душевным лекарством было недосуг?
– Священник, с коим беседу вести пришлось, пьяница изрядный. И я так с ним вчера набрался, что жив едва.
– Так он сказал что-нибудь важное?
– По девке, убиенной Прасковье нет.
– Как нет?
– А вот так. Говорит все это наговор на Дарью Николаевну.
– Значит все впустую?
– Погоди, князь. Хоть по девке Прасковье и нет ничего, но я прояснил кое-что иное. Ты князь слышал ли историю шута по имени Педрилло?
– Этот тот, что при императрице Анне Ивановне состоял? Ловкий был плут. Хотя было сие уже давно, но сию историю в Петербурге все знают. Ты чего про это вспомнил вдруг?
– А что ты про него знаешь? Откуда этот Педрилло взялся при дворе?
– Дак настоящее имя сего человека Пьетро Мирра. И прибыл он в Петербург из Италии. Он и его друзья были вызваны ко двору. Императрица захотела музыку себе заграничную. Вот итальянский оркестр и выписали. Сеньор Пьетро приехал сюда в надежде вернуться в Италию богатым человеком. А хоть в оркестре и платили неплохо, но шутом можно было при Анне в сто раз больше зарабатывать. Тем более при такой охочей до шутовских забав императрице. Вот он и смекнул, что стоит ремесло то сменить. А его трюк с женитьбой на козе принес ему столько, что и говорить страшно.