– Про то такоже ничего не упомню, ваше благородие.
– Ах, вот оно что! Ничего стало быть не знаешь про то как померли жонки крепостного Ильина?
– Не помню, барин. Истин крест не помню.
–Добро. Но кто Ермолая Ильина в подвал посадил за бранные слова противу барыни? Не ты ли, лакей Савин? Было сие? Отвечай!
–То было, барин. Но за что его посадили, то мне не ведомо. Барыня приказали. А мое дело хопопье – исполнять.
– Хорошо. А как думаешь, почему Еромолай такую жалобу на барыню подал? Был ли он, по-твоему, честен и боялся ли бога? Мог ли навести напраслину на барыню? Ведь ты сказал, что знал Ермолая Ильина.
– Еромолайка был скандалист. Часто руки распускал и с другими слугами дрался. За то барыней был часто наказан. Секли его на конюшне. Мог и озлобиться на барыню.
– А с кем Еромолайка водил дружбу? Среди холопов в сем доме дружки у него были?
– Ни с кем он дружбы не водил, барин, окромя Савоськи Мартынова. Они опосля вместях с ним и сбегли от барыни. И до сих пор ни слуху ни духу. В том побожиться могу. Чего знаю, то и сказать вам могу, барин. А чего не знаю, в том прости, милостивец.
– Хорошо. Но слушай далее, Тимофей Савин. Про холопа Хрисанфа Андреева слышал ли чего?
– Про Хрисанфа? – переспросил лакей. – Слыхал. Я ведь его того, знал. Хрисанфку-то.
– Значит, лично знал крестьянина Хрисанфа Андреева? Так?
– Так, ваше благородие. Хрисанфа я знал, но он уже помер.
– Вот я и желаю знать, от чего помер твой знакомец, Хрисанф Андреев. Говори.
– Дак прибил его Пашка Шавкунов поленом. А Пашка такоже при барыне состоял в прежние-то годы. Его барыня изволили тогда за убийство в Сибирь сослать.
Соколов повернулся к Тарле.
–Чуешь, Иван Иванович? Все записал ли?
–Все в точности, Степан Елисеевич.
–Это совпадает с показаниями эконома помещицы, что были взяты нами еще в 1762 году. Но совершенно не совпадает со словами из доноса, что Ермолай Ильин к своему присовокупил. Там иное сказано. Совершенно иное. А, следовательно, кто-то лжет и дает показания неправильные. А знаешь ли ты, Тимофей, старосту села Троицкое Роман Воекова?
–Как не знать. У нас его все знают. Человек барыне преданный и Дарья Николаевна ценит его.
– Ценит?
– Точно так, ваше благородие.
– А за что его барыня ценит?
– Верный он человек.
– И все приказы барыни твоей Воеков исполняет. Так?
– Стало быть так. И как не исполнить ежели она барыня наша.
– И стало быть Воеков самолично людей сек до смерти?
– Того не ведаю, ваше благородие…
***
Следующим Соколов вызвал дворовую девку Матрену Бабыкову, что состояла в горничных при барыне в течение трех последних лет. После старого лакея коллежский секретарь захотел допросить молодую горничную. Может она чего такого скажет, про что лакей умолчал.
Девка была молодая и статная. Она потупила взор и засмущалась перед взглядами Соколова и Иванцова.
– Ты есть Матрена Бабыкова? – спросил Соколов.
– Я, барин. Дворовая девка барыни Дарьи Николаевны Салтыковой, Матрена. Дочь отца Семена Быкова, крепостного барыни нашей из села Троицкое.
– Я коллежский секретарь Соколов из Юстиц-коллегии и я провожу следствие по делу помещицы Салтыковой. Мне надобно знать истину – убивала ли помещица Салтыкова своих крепостных или же то навет лживый? Понимаешь о чем я, Матрена?
– То мне не ведомо, барин.
– Как неведомо? Ты при барыне три года состоишь. Разве барыня ваша не приказывала сечь никого из дворни за сие время?
– Такое бывало, барин. Дарья Николаевна во всем любит порядок и ленивых учит примерно. Но про убивства я не слыхивала.
– А тебе, Матрена, доставалось ли от барыни?
– Я николи приказа не нарушала и всю работу делала исправно. Барыня мною были весьма довольны. И даже батюшке мому за мою службу барыня жаловала три рубли серебром. И батюшка на те деньги корову купил, двадцать овечек и сапоги себе справил. А матке плат подарил да кафтан дяде Хрисанфу.
– Значит, добра была с тобой барыня Дарья Николаевна? Сие сказать желаешь?
– Да, барин. Барыней своей мы весьма довольны. И я, и батюшка с матушкой.
– Все записал, Иван Иванович? – Соколов обернулся к Иванцову.
– Да, Степан Елисеевич. Все в точности.
– А скажи мне, Матрена, ты про Хрисанфа Андреева, молодого холопа барыни твоей, знаешь ли что-нибудь?
– Нет, барин. Такого не знаю. Хотя может и был такой при барыне. Кто его знает.
– Тогда иди, Матрена. Более я тебя не задерживаю.
Девка полонилась господам и вышла.
***
Когда Матрена вышла, Соколов поднялся из-за стола и стал ходить по кабинету.
– Вишь, что говорят? Святая прямо у них Салтыкова.