– Что ты предлагаешь? – генерал Панин поставил вопрос ребром.
– Да, что нам делать если вы правы, Никита Иванович? – спросил гетман. – Не войну же со Строгановым, Волковым и их кумпанством начинать?
– А вы не догадываетесь что делать? Устранить причину. Узник крепости должен уйти вслед за свергнутым императором Петром III. Сие обезопасит нас. Хотя и даже тогда Манифест Петра III для нас опасен. И его обязательно нужно сыскать и уничтожить.
– Ты предлагаешь убийство? Шутка ли? – усмехнулся гетман. – Петра было не в пример легче убрать. Князь Федор Барятинский и Алеханом Орловым его убили и на пьяную драку списали. А как нам сего в крепости достать? Его денно и нощно охраняют. И при нем у самых дверей камеры офицеры капитан Чекин и поручик Власьев. Собаки цепные, а не люди.
– Вот и отлично, гетман. Ты сам подсказал, как его убрать с дороги и на тот свет спровадить.
– Никита Иванович, я тебе сказал что ни Чекин, ни Власьев под твою дудку плясать не станут.
– А под мою и ненадобно, Кирилл Григорьевич. У Власьева и Чекина секретное предписание имеется. Знаешь про то? Еще покойная государыня Елизавета такой приказ отдала. Ежели узника кто освободить вознамериться, то Власьев и Чекин имеют тайную инструкцию узника живым не отдавать!
– И что с того? – спросил Петр Панин.
– Так мы такую ситуацию организуем и руками Чекина и Власьева узника Шлиссельбургского устраним, – произнес Никита Иванович.
– Но для сего надобно чтобы кто-то попробовал узника освободить. Разве кто уже собирается сие сделать после того как Хрущов и братья Гурьевы были арестованы?
– Вот именно, пока никто о таком даже и не мечтает, гетман. Но ты найдешь такого человека.
– Я? – удивился гетман. – Но отчего именно я?
– Подбери кого понеприметнее, – игнорировал его вопрос Никита Панин. – Такого чтобы умом не блистал. Лучше всего круглого дурака. Хотя где теперь найти круглого идиота? Редкость даже на святой Руси.
– И ты думаешь, Никита Иванович, что я сейчас побегу предлагать моим офицерам бывшего императора Ивана Антоновича из Шлиссельбурга освобождать? И сие сейчас, когда только заговор Хрущева и Гурьевых раскрыли. Да на меня завтра же донесут.
– Граф Кирилл, если такого человека сейчас не сыскать, то завтра на нас и так донести могут. И тогда раскопают такое, про что мы с тобой и вспоминать сейчас боимся. Али ты забыл, что императрица нынешняя никаких прав на троне сиживать не имеет? Али ты забыл что …
– Хватит, Никита Иванович! – прервал его гетман. – Я все хорошо помню. Но ты, однако, пойми, что не так просто сие сделать, про что ты молвил.
– Но неужели нет у тебя на примете бедного офицерика, что про карьеру мечтает? Такого быть не может.
Гетман задумался и вспомнил про поручика Мировича. Только вчера тот был у него и выклянчивал пособие. Молодой, недалекий, жадный. И сестер у него целый выводок, в бедности пребывающих.
– Есть такой офицер, – произнес он. – Дак ты его и сам знаешь, Никита Иванович. Он постоянно императрице-матушке прошения подает. А сии прошения через твои руки проходят, не так ли?
– Кто таков? – спросил Панин.
– Земляк мой. Малоросс. Поручик Мирович. При Петре Великом его предок вместе с Мазепой к Карлу шведскому предался. За то всех имений их и лишили. А наш Мирович говорит, что он за деда своего не ответчик и просит вернуть хоть половину того, что у их семьи взято было.
– Мирович? Как же помню. Императрица уже дважды возвращала его прошения «с надранием»42, иными словами просьбишку его без ответа оставила. И что он?
– И меня заступы и покровительства искал.
– Вот как? Отлично. Вот и подбрось ему идею. Он ведь про секретный приказ Чекину и Власьеву не знает. Вот и пойдет освобождать Иванушку, а те его и упокоят. Вишь, как все отлично складывается. Действуй, гетман, и не медли.
– А ты мне содействие обещаешь в деле сохранения гетманства на Украине? – Разумовский посмотрел на Никиту Панина.
– Честно тебе скажу, граф Кирилл Григорьевич. Императрица с сепаратизмом покончить решила. И мои слова на неё не подействуют.
– Но разве я не показал себя как её верный слуга? – возмутился гетман.
– Да дело не в тебе, гетман. Ей вообще гетманство на Украине не нужно. Малороссия станет обычной частью империи без всяких привилегий. С тем смирись. Это тебе надобно было с теми идти, кто конституции для России придумывает. Чего же ты против них пошел?
– Какие конституции, Никита Иванович? Кому они у нас надобны?
– Вот именно, гетман. Именно. А ежели что, то мою личную заступу я тебе гарантирую. Не пропадешь со мной, граф.
42
«С надранием» – если императрица хотела ответить отказом на прошение, то просто отрывала уголок от бумаги. Это означало «в просьбе отказать».