— Пустое, — слегка улыбнулся я, возвращая её же фразу.
И начал выдыхать воздушный эфир. Здание, конечно, пропитано энтропией, но у меня ветер, а не ажурность ментальная. Кроме того, мой эфир — не метод познания, а метод передачи метода — интерпретирует данные Архив. В общем, минут за десять, надышал я эфира достаточно.
— В здании только Чернобожичи, — озвучил я.
И только получил кивок от Храбры, как в нашу сторону почти бегом рванула троица Чернобожичей. И добежали, весьма бодро. Пара привратных стражей и некий тип, чуть старше.
Вот хрен знает, что за тип. Но если в рамках рода дифференциация властных полномочий определяется степенью бешености и выпучивания буркал — то охрененно главный тип, факт.
Впрочем, и в плане эфира дядька был силён. Но мои выводы прервал его рёв:
— Совсем имперцы страха не ведают! Ты, шлюх…
А на этом месте его рёв прервал мой меткий плевок. Моя работа, как-никак. Плевок вышел знатный, утверждающий мою могутность и плевальную доминантность.
Дядька в выпученными буркалами и заплёванной рожей аж на задницу на мостовую шмякнулся. А стражи дёргаными движениями задёргались, за кладенцы ухватились, эфиром пыхнули… И переглянулись. И замерли.
Вот психи-то психи, но поняли, что не нападение это. Ну, впрочем, посмотрим, что от плевков оттёртый изрыгнёт.
Оплёваный оттёрся, вскочил, ну и начал изрыгать:
— Поединок, немедля! Хам, невежа…
— А я — Стригор Стрижич, господин Хам Невежа, — вежливо представился я в ответ.
И несколько даже забеспокоился — Хам Невежа рожей не побагровел, а реально почернел. И буркалы свои бешеные не терял лишь с помощью эфира — настолько они были вытаращены.
— Ыыыы… — проревел-прошипел он.
— И да, слова поносные в присутствии родовишен благородных только Хам и Невежа изрыгает, — дополнила моя куртуазность. — Так что имя вам подходит…
— Черномил Чернобожич я! — проревел дядька.
А я наблюдал именно “почернение”, без шуток. То есть, паразитные потери эфира у Чернобожичей были под стать Дыйечам. Не в “спокойном” состоянии — спокойные психи были родовичи как родовичи.
А вот в бешенстве “энтропия текла по их венам” и фонила в пространство лёгким дымком. То есть он мордой чернел без кавычек — щитовидка в его кровь загоняла черноту, видимую простым глазом. И белки посерели, отметил я.
Ну да ладно, это “косметика”. А по факту — неприятный момент. Связь “эфир-эмоции” работала, это раз. То есть, и так на четверть сильнее меня в плане эфирного органа дядька скакнул в силе раза в полтора.
Далее, немалая часть моего арсенала, как и прочих родовичей, в плане эфирных манифестаций на Чернобожича хер подействует, это два. Не вообще, конечно — но эфирные воздействия этот бешеный темнокур просто деструктурирует на подлёте, паразитными потерями.
Попробую, конечно, но хрен работать будет, признал я. Тем временем Чернобожич со своим “чёрным бешенством” если не справился, то взял под контроль. Рявкнул на одного из стражей, тот и убежал.
Посмотрел на меня — аж затрясло его, звуки стал странные, то ли воющие, то ли мычащее издавать. И пыриться на второго стража, в мою персону граблями своими неприличными помахивая.
И оказалось, мысленно хмыкнул я, что эти подвывания и пантомима несут некую смысловую нагрузку. Очевидно, понятную только Чернобожичам, поскольку страж хавало раззявил и стал скороговоркой “переводить”:
— Черномил Чернобожич, товарищ Чернослова Чернобожича, городского главы Навьгада, оскорблён и требует немедленного поединка, — “ыыыыррр!” — закивал на это оплёванный. — Вы, Стрижич, либо его принимаете, либо…
— Да принимаю я, — лениво отмахнулся. — Плоть и магия, до увеч… — “ЫЫЫЫР!” — прервало меня.
— До смерти, Стрижыч, — под ыгыканья оплёванного выдал страж.
— Да и хер с ним, — широко улыбнулся я, на что мне никто не нашёл, что возразить. — Где господина Хама Невежу убивать-то?
— Господин Черномил Чернобожич…
— А представился как Хам Невежа, я точно слышал, — веско покивал я.
Почернели оба, но видно, в стражи брали специальных щитовидных психов, специально обученных к вменяемой коммуникации с разумными. Так что почерневший страж расшифровал мычание-рычание оплёванного, который ещё и слюнями начал брызгать. Кстати, нихрена не попадал, даже не доплёвывал.
Тем временем, вернулся отосланный страж, притаранивший биодоспех, в который Черномил (ну вот ни разу не милый) с некоторым трудом ввинтился. То ли “не попадал” от психов своих, то ли от злобы неправедной его раздуло.
А за стражем топала семёрка Чернобожичей. Очевидно, в историю праведного оплёвывания посвящённые и на меня бешенно зыркающие. Четыре родовича, в возрасте, ну и четыре родовишны, тоже не без него. Но зыркали на мою персону бешено все, хмурились, правда, хоть не чернели.