Павел Ефимович Дыбенко к тому времени завершил (не без труда) учебный курс в Военной академии РККА, сдал экзамены экстерном и получил повышение — был назначен командиром и комиссаром 6-го стрелкового корпуса (как старый большевик он не нуждался в комиссаре, ему доверили самому руководить политической работой среди бойцов и командиров). Корпус дислоцировался в Одессе.
Александра Коллонтай вспоминала: «Я проводила отпуск у мужа в Одессе. Жили мы на Большой Фонтанке, на нарядной вилле какого-то бежавшего с белыми богача. Ночь, томительно-жаркая южная ночь. Удушливо-сладко пахнут розы нашего сада. Лучи луны золотом играют в темных волнах Черного моря и алмазами рассыпаются в брызгах морской пены».
Дыбенко зажил на широкую ногу, занял особняк в пригороде Одессы, обставил его реквизированной мебелью и коврами, устраивал гулянки с боевыми товарищами. Нисколько не сомневался, что заслужил такую жизнь. А вот его отношения с Коллонтай ухудшились. Переехав к мужу в Одессу, она обнаружила неприятные перемены.
Павел Ефимович просто не знал, что такое супружеская верность. Ставший известным всему городу роман Дыбенко с одной из его пассий, Валентиной Александровной Стефеловской, превратился в повод для выяснения отношений с женой, что едва не закончилось трагически: «Павла вызвали в штаб. Павел поехал верхом без вестового, обещав скоро вернуться. Шел час за часом. Я не могла читать, я не любовалась морским прибоем, я не дышала красотой южной ночи. Я ждала Павла. Мы договорились вечером покататься на лодке. Я хотела «поговорить»… Слова этого я ему не сказала. Как и все мужья, он этого слова не любит. Но про себя решила: в лодке поговорим…
Часы в столовой громко пробили девять. Я слышала их бой, сидя в саду. Потом десять, одиннадцать, двенадцать… А Павла все нет. Адъютант, уходя, сказал, что совещания в штабе нет. Где же Павел? Опять кутит с «бывшими»? А потом попадет в историю, и я же должна избавлять его от партийных неприятностей.
Часы бьют час или половину второго. Нет, я больше не в силах выносить эту муку. Что меня удерживает в Одессе? К черту не использованный отпуск! В среду идет прямой вагон на Москву. Я уеду. Уеду от Павла совсем, навсегда. Мы — больше не товарищи.
Часы бьют, два звонких удара. И за ними вслед гулко стук копыт во дворе. Павел спешит ко мне, походка твердая. Нет, он не пьян…
До этой минуты вся картина той жуткой ночи четка, как на пластинке. Четко в памяти и бой часов, и цвет моря, и аромат роз, и мои собственные мысли. Но с того момента, как Павел быстрым шагом приближается ко мне, — всё расплывается, как во сне.
Мучительно-повторное объяснение между мной и мужем происходило в саду. Мое последнее и решительное слово сказано:
— Между нами все кончено. В среду я уеду в Москву. Совсем. Ты можешь делать, что хочешь, — мне всё равно.
Ухожу от него, от мужа, навсегда.
Ответил ли на это Павел? Я не поняла. Он быстро, по-военному, повернулся ко мне спиной и поспешил к дому. У меня мелькнуло опасение: зачем он так спешит? Но я медлила. Зачем, зачем я тогда не бросилась за ним? Четко прозвучал выстрел в ночной тишине удушливой ночи. Я интуитивно поняла, что означает этот звук, и охваченная ужасом, кинулась к дому…»
Самоуверенный Дыбенко не ожидал, что Коллонтай найдет в себе силы расстаться с ним. Но и она предположить не могла, что Павел Ефимович выстрелит в себя.
«Павел лежал на каменном полу террасы, с револьвером в руке, по френчу текла струйка крови. Павел остался жив. Орден Красного Знамени отклонил пулю, и она прошла мимо сердца».
Некоторые современники уверяли, что сама Коллонтай из ревности стреляла в Дыбенко. Но нет никаких оснований ее подозревать. Она никогда не теряла присутствия духа. Да и стрелять в неверного мужа, то есть выдать свою слабость, было бы ниже ее достоинства.
«Начались жуткие темные дни борьбы за его жизнь и тревог из-за его непартийного поступка. Я ездила для доклада и объяснений в парткомитет… Только позднее я узнала, что в тот вечер «красивая девушка» поставила ему ультиматум: «либо она, либо я». Бедный Павел! Рана оказалась менее опасной, чем вначале опасались. Павел стал быстро поправляться. Но ко мне он был нетерпим и раздражителен».
Павел Ефимович долго лечился. Руководство страны и командование армии сделали вид, будто ничего не произошло. Его перевели в Бобруйск командовать 5-м стрелковым корпусом. В 1923 году они с Валентиной Стефеловской поженились. Жизнь казалась молодому еще комкору бесконечным праздником.