Яков Станиславович Ганецкий (Фюрстенберг) — кандидат в члены ЦК партии большевиков. В эмиграции работал в одной коммерческой фирме, торговавшей с Россией. Через несколько месяцев его назовут немецким шпионом, и Коллонтай придется вникать в его дело…
В марте 1917 года Александра Михайловна вернулась в Петроград. 20 марта в редакции «Правды» она участвовала в заседании русского бюро ЦК, где определялась позиция большевиков. Революция, о которой так много говорили, совершилась внезапно — и без участия профессиональных революционеров.
В царской России тоже были влиятельные сторонники политических реформ, поклонники модели британской конституционной монархии. Вполне вероятно, медленная эволюция системы позволила бы избежать тяжких потрясений. Но императорский двор старательно не допускал к власти тех, кто мог бы проводить модернизацию, постепенно улучшая жизнь. И конституционно-демократическая партия, и «Союз 17 октября» — более чем умеренные и разумные праволиберальные силы, и даже премьер-министры Сергей Юльевич Витте и Петр Аркадьевич Столыпин воспринимались как подозрительные и ненадежные элементы. Очень боялись дать свободу темному народу, не зная, к чему это приведет.
В результате грянула революция. Политикой занялись массы, решения стали приниматься не в кабинетах, а на улице. Все профессиональные революционеры были застигнуты революцией врасплох.
Пятого марта 1917 года первый председатель Временного правительства князь Георгий Евгеньевич Львов, либеральный по взглядам человек, разослал по телеграфу циркулярное распоряжение — «устранить губернаторов и вице-губернаторов от исполнения обязанностей».
Львов сказал журналистам:
— Назначать никого правительство не будет. Это вопрос старой психологии. Такие вопросы должны решаться не в центре, а самим населением. Пусть на местах сами выберут.
В результате всякая власть в стране исчезла.
Временное правительство уничтожило органы политического сыска, отпустило всех политических заключенных, упразднило всё, что подавляло политические свободы: от губернаторов до полиции. Даже Ленин считал тогда, что Россия стала «самой свободной, самой передовой страной мира». 7 марта князь Львов подписал постановление о взятии под стражу бывшего императора Николая II.
Из Петрограда Коллонтай делилась впечатлениями с Лениным и Крупской:
«Дорогой Владимир Ильич и дорогая Надежда Константиновна!
Вот уже неделя, что нахожусь в водовороте новой России, яркость и сила впечатлений такова, что передать ее даже не пытаюсь…
Народ переживает опьянение совершенным великим актом. Говорю народ, потому что на первом плане сейчас не рабочий класс, а расплывчатая, разнокалиберная масса, одетая в солдатские шинели. Сейчас настроение диктует солдат. Солдат создает и своеобразную атмосферу, где перемешивается величие ярко выраженных демократических свобод, пробуждение сознания гражданских равных прав и полное непонимание той сложности момента, какой переживаем… «Мы — уже у власти» — таково самодовольно ошибочное настроение у большинства в Совете…»
В Петрограде Коллонтай сразу ввели в состав редакции главной партийной газеты «Правда», избрали в Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов от военной организации большевиков, включили в состав исполкома Петроградского совета.
Александра Михайловна встречала вернувшегося из эмиграции Ленина на Финляндском вокзале в Петрограде. Ему устроили торжественный прием. Именно тогда Владимир Ильич впервые осознал, что он — вождь. Коллонтай вручила Ленину букет цветов, с которым тот не знал, что делать. Коллонтай пожала вождю большевиков руку, а кто-кто сказал:
— Да хоть поцелуйтесь с Ильичом!
Владимир Ильич Ленин вернулся в Россию весной 1917-го немолодым и нездоровым. Один из встречавших его на вокзале вспоминал: «Когда я увидел вышедшего из вагона Ленина, у меня невольно пронеслось: «Как он постарел!» В приехавшем Ленине не было уже ничего от того молодого, живого Ленина, которого я когда-то видел в скромной квартире в Женеве и в 1905 году в Петербурге. Это был бледный изношенный человек с печатью явной усталости».
Возвращение на родину через территорию враждебной Германии не прошло даром.
Сегодня многие историки не сомневаются в том, что Ленин совершил Октябрьскую революцию на немецкие деньги. У Ленина действительно были прогерманские настроения, но, скорее, не политического свойства. Врачи, инженеры, коммерсанты ценились в основном немецкие — таковы были российские традиции. В феврале 1922 года Владимир Ильич писал своему заместителю в правительстве Льву Борисовичу Каменеву: «По-моему, надо не только проповедовать: «учись у немцев, паршивая российская коммунистическая обломовщина!», но и брать в учителя немцев. Иначе — одни слова».