Двадцать первого августа Александру Михайловну освободили из тюрьмы под залог, одной из первых — «ввиду плохого состояния здоровья». Максим Горький и его жена, известная актриса Мария Федоровна Андреева, письменно поручились, что Александра Михайловна не сбежит.
До 9 сентября она находилась под домашним арестом. Потом Министерство внутренних дел удовлетворилось тем, что оставило ее под надзором. 7 сентября газета «Рабочий путь» поместила письмо Коллонтай: «Спешным порядком 8 августа принимается закон о внесудебном или, точнее, административном аресте… Уже три недели я испытываю на себе всю великую «мудрость» этого, с позволения сказать, закона. Судебная власть выпустила меня из тюрьмы под залог в 5 тысяч рублей 17 августа, но ночью 19 августа мудрый закон «изъял меня из обращения».
Министры-социалисты, военный — Савинков, внутренних дел — Авксентьев, скрепили приказ своей подписью. По толкованию этого мудрого закона лицо, подвергнутое «строжайшему домашнему аресту», лишается общения с товарищами, свиданий, переписки, даже прогулок, которыми пользуется каждый заключенный. День и ночь арестованный по закону 8 августа находится под бдительной охраной вооруженного милиционера…»
Потом милиционера убрали. Временному правительству было не до Коллонтай.
Александра Михайловна написала в «Правду»:
«Дорогие товарищи, работницы, рабочие и матросы!..
Теперь, когда вооруженная охрана снята с моей двери, я с радостью поспешу к Вам, дорогие друзья-товарищи, со светлым сознанием, что месяцы разлуки только укрепили нашу товарищескую сердечную связь, чтобы вместе бороться за освобождение работниц и рабочих от гнета и власти капитала, чтобы вместе отстоять новый, третий Интернационал!»
Права трудовой женщины — ее главная тема в те предреволюционные недели. Сохранились тезисы, написанные ею к III Всероссийской конференции профессиональных союзов. Что она считала наиважнейшим? Уравнять зарплату женщин и мужчин, ввести минимальные нормы охраны труда: не брать на работу девушек моложе шестнадцати лет, восьмичасовой рабочий день, не ставить женщин на ночные и сверхурочные работы, не использовать их на производстве, вредном для женского организма, обустроить мастерские, где должны быть раздевалки, умывальники, теплые туалеты с сиденьями…
Коллонтай помогала работающим женщинам Петрограда объединиться. Написала профсоюзу прачек текст забастовочной листовки: «Мы, прачки, изнемогаем под непосильным гнетом наших эксплуататоров-хозяев, которые не только не хотят подчиняться решению Совета рабочих и солдатских депутатов, но, напротив, издеваются над ним!.. Мы испробовали все мирные средства борьбы: личные переговоры, переговоры наших выборных с выборными от хозяев, передачу дела в примирительную камеру… Не видя конца издевательству, мы прекратили переговоры и единогласно решили забастовать!»
В партийном журнале «Работница», стоившем три копейки, Александра Коллонтай разила Временное правительство за две беды, нависшие «над головой работницы и рабочего», — дороговизну и войну: «Говорят: грех роптать нам теперь, когда в России народ завоевал свободу! Но одной свободой сыт не будешь. Особенно чувствуют это женщины, работницы, жены рабочих, солдатки. Сколько теперь женщин, что не только самого себя прокормить должны, но и семью содержать. Изволь-ка солдатке на пакет семирублевый прожить!..
Но если плохо той жене, муж которой на фронте, так еще хуже, еще труднее работнице, солдатке, чей муж с фронта вернулся, да не «кормильцем», как бывало, а калекой, изувеченным… А дороговизна такая, что рассказали бы нам про такие цены до войны — не поверили бы! Раньше пяток яиц за пятиалтынный покупали, теперь одно яйцо пятнадцать копеек стоит. Прежде ситный хлеб стоил шесть или семь копеек, теперь пятнадцать. Да еще и не всё достанешь. Сколько часов зря «в хвосте» приходится нам, женщинам рабочего класса, простаивать! Небось, имущие, бары «хвостов»-то избегают, прислугу за себя дежурить шлют…»
Что делать? Коллонтай отвечает: «Надо нам, работницам, провести своих депутаток в городские и районные думы. Не желаем, чтобы нас благодетельствовали, о нас пеклись госпожи и барыни буржуазного класса! Сами сумеем позаботиться о распределении продуктов, муки, молока, сами сумеем назначить цены на товары. Сами сумеем, когда надо, через районные думы конфисковать у спекулянтов припрятанную провизию. Есть у нас верный союзник — наш же брат пролетарий, вооруженный рабочий!»