Павел бесконечно рад моему приезду. Он прямо говорит:
— Если бы ты не приехала, а они бы меня не отпустили отсюда, я бы уехал в Москву, не спросившись. Я больше не могу жить без тебя…
Павел раньше меня уехал из Екатеринослава прямо на передовые позиции, и когда мы прощались, у него были такие добрые и несчастные глаза. У меня защемило сердце. И всё-таки это большое счастье — наша любовь и наши встречи».
Появление Александры Михайловны Коллонтай на Украине было событием для местных советских работников. Ее уговаривали перейти на работу в Украину:
— Вы, москвичи, там засиделись, а надо поднимать самую глубь страны. Здесь непочатый край работы, мы вас сделаем украинским наркомом.
Коллонтай записывает:
«Я отшучиваюсь и, конечно, не собираюсь ехать на Украину».
Александра Михайловна вернулась в Москву, участвовала в восьмом съезде партии и даже выступала. Но в Москве она чувствовала себя неуютно — уже не нарком и не член ЦК. И ее тянуло к мужу.
Глава третья
БОРЬБА ЗА ЖЕНСКОЕ СЧАСТЬЕ
«Лично у меня итог зимы производительный, — записала Коллонтай в дневнике. — Организационное начало работы среди женщин положено. Но с «верхами» — особенно с Зиновьевым и Троцким — у меня нелады».
Среди руководителей партии и государства ее предложения о переустройстве семейной жизни практически отклика не встречали. Ленин, как и другие большевистские вожди, не принимал ее феминистских идей. В воспоминаниях Александра Михайловна писала, что понимание находила, пожалуй, только у председателя ВЦИКа и секретаря ЦК Якова Михайловича Свердлова. Но он рано умер.
Человеком номер два в большевистском руководстве тогда был председатель Реввоенсовета Республики Троцкий. Но Льва Давидовича она сильно не любила.
Троцкий (уже после того, как Сталин выслал его из страны) вспоминал: после революции «Коллонтай встала в ультралевую оппозицию не только ко мне, но и к Ленину. Она очень много воевала против «режима Ленина — Троцкого», чтобы затем трогательно склониться перед режимом Сталина».
Коллонтай рвалась из Москвы поближе к Дыбенко. Еще перед партийным съездом Александра Михайловна повела беседы с партийным начальством о том, что она поедет к мужу, находившемуся в Харькове. 28 февраля 1919 года Коллонтай и Дыбенко общались по прямому проводу. Она телеграфировала мужу:
— Вчера говорила со Свердловым относительно моего перехода на Украину. Решено, что я еду туда, переговорив с Пятаковым, как целесообразнее использовать мои силы. Посылаю письмо Пятакову. Могу приехать после нашего партийного съезда. Если бы потребовалась экстренно моя работа, то смогу выехать и раньше, однако восьмого я должна быть в Москве на праздновании дня работниц…
— Завтра переговорю с Пятаковым и Затонским, — ответил Дыбенко. — Передам ответ вечером. Если можешь, приходи к аппарату.
— Завтра буду в одиннадцать часов вечера у аппарата, — обещала Коллонтай. — С Яковом Михайловичем говорили относительно комиссариата труда. Прими это во внимание при разговоре с Пятаковым. Но предложение Якова Михайловича для меня неприемлемо. Я бы взяла работу только при предоставлении мне полной инициативы. Но не в качестве помощника. Вам виднее, что сейчас требуются люди с инициативой.
— Хорошо, до свидания, до завтра.
— Очень хорошо, что ты меня сегодня вызвал…
Георгий Леонидович Пятаков, который родился на Украине, а в дни революции был председателем Киевского комитета большевиков, возглавил Временное Рабоче-крестьянское правительство республики. Владимир Петрович Затонский входил в состав первого советского правительства Украины, был председателем украинского ЦИКа и в дальнейшем занимал разные руководящие должности в республике, пока не был уничтожен Сталиным в 1938 году.
Находясь в Москве, Коллонтай заботилась о том, чтобы военные успехи молодого полководца Дыбенко своевременно освещались газетами.
Третьего марта 1919 года Дыбенко продиктовал для Коллонтай оперативную сводку:
«После упорного боя красные войска подошли к городу Херсону и обстреливают город из тяжелых орудий. Немцы и греки панически бежали. Французы отказались принимать участие в бою. Англичане во время боя не замечены. Немецкий бронепоезд, шедший из Николаева в Херсон, сбит нашей артиллерией и свален с рельс. Вокзал и депо Херсона горят. Наши конные разведчики ворвались в город, бой завязался на улицах».
Александра Михайловна телеграфировала ему: