Александр Гаврилович — фигура в ту пору более чем заметная. Во время Первой мировой войны Шляпников, с которым у Коллонтай был бурный роман в эмигрантские годы, нелегально вернулся в Россию и был введен в состав ЦК. В феврале 1917 года он оказался единственным членом ЦК партии большевиков на территории России. Остальные вожди находились либо в ссылке, либо в эмиграции.
После Октября они с Коллонтай вместе входили в состав правительства. Шляпников — нарком труда, затем нарком торговли и промышленности. В Гражданскую войну — уполномоченный по продовольствию на Северном Кавказе, член Реввоенсовета Южного фронта и 16-й армии Западного фронта.
— Вы говорите, что вас смущает совесть, что вы живете в Доме Советов и имеете обед и более или менее теплую комнату, а на окраинах один ужас, — говорил ей Шляпников. — Но ведь с чего-то нам начинать надо. Кто живет в домах советов? Не враги же народа, а те же рабочие-партийцы. Это вы всё ищете себе самой оправдание и как бы обеляете себя тем, что разводите жалобу по поводу страданий народа. Выбейте из себя эту интеллигентщину. А так вы неплохой человек, товарищ Коллонтай…
Коллонтай занимала комнату № 555 во 2-м Доме Советов — это гостиница «Националь», там селили партийных работников.
Леонид Борисович Красин писал семье, оставшейся за границей: «Тут у нас такое идиотское устройство, что сами народные комиссары питаются в Кремле в столовой, семьи же их не могут из этой столовой получать еду, и потому Воровский, например, питается в столовой, а Д. М. Воровская и Нинка пробавляются неизвестно как и чем. Купить же что-либо можно лишь за невероятные цены. Как вообще люди живут — загадка».
Вацлава Воровского, поскольку он давно жил в Стокгольме, сразу после революции назначили полпредом в Скандинавских странах. Вменили ему в обязанность установить контакты с державами Антанты и предложить им прекратить враждебные действия против Советской России. Но он ничего не успел сделать. 6 декабря 1918 года Швеция решила разорвать дипломатические отношения с Советской Россией. Воровский сколько мог пытался задержаться в Стокгольме, но 30 января 1919 года всем советским представителям пришлось уехать из Швеции в пломбированном вагоне.
Коллонтай:
«Когда мы, собственно, ели? Помню только раз, после Совнаркома. Кажется, это было в три часа ночи, в столовой Совнаркома. Нам принесли огромные ломти хлеба с паюсной икрой. Это было удивительно вкусно. Теперь, когда мы сыты, понимаем, что мы, в сущности, голодали всю зиму.
В ноябре шведские товарищи привезли нам (Совнаркому) ящик с провизией: консервы, колбасы, сыры. Мы делили провизию с канцелярией. Я резала круглый красный голландский сыр, когда Владимир Ильич вышел из своего кабинета и, увидев сыр, остановился:
— Сыр всё-таки вещь хорошая.
— Хотите кусочек?
— Давайте.
Я отрезала ему полумесяц. И себе — поменьше. Но тотчас началось заседание Совнаркома. Неудобно было идти с сыром, оставила в канцелярии вместе с пакетиками консервов. На столе возле Ленина лежал еще не начатый им полумесяц с кусочком свинцовой бумажки, приставшей сбоку. Всё заседание поглядывала я на этот кусочек и радовалась своей доле, что съем дома после заседания. Но когда заседание окончилось, в канцелярии не оказалось ни сыра, ни пакетиков с консервами. Кто-то уже «экспроприировал». И тогда это было настоящее «огорчение».
Но страдания были недолгими. Советская власть организовала своим вождям усиленное питание. 14 июня 1920 года Малый Совнарком (правительственная комиссия, занимавшаяся относительно мелкими вопросами) утвердил «совнаркомовский паек».
Ответственным работникам ЦК партии полагалось на месяц в фунтах (один фунт равен 400 граммам): сахара — четыре, муки ржаной — 20, мяса — 12, сыра или ветчины — четыре, два куска мыла, 500 папирос и десять коробков спичек. Наркомам и членам политбюро давали больше. Им, к примеру, полагалась красная и черная икра. В последующие годы пайки для руководящего состава всё увеличивались и увеличивались.
Всё быстро менялось. Советские чиновники стремительно отдалялись от народа и с раздражением воспринимали жалобы на тяжкую жизнь.
«Была у Зиновьева, — записала в дневнике Коллонтай. — Характерна фраза Зиновьева: «Они все жалуются на голод! Преувеличивают! Все прекрасно одеты. Просто они (кто они? рабочие?) привыкли, что когда они вопят, мы сейчас забеспокоимся и сделаем для них всё. Набалованность!»