Полкан торопливо склонился пред девушкой, и широко улыбнувшись, миг спустя развернулся, да протяжно, что-то крикнув гипоцентаврам, мешая человеческую речь и ржание лошадей, поспешил вправо, туда, куда дотоль ходил император. Размахивая на ходу руками, он единожды разрушил выстроенный ряд своих собратьев и, наконец, поднял темных людей с колен.
– Вы, госпожа Есислава, – произнес достаточно участливо Китоврас все также заботливо оглядывая девушку, – как себя чувствуете? В этой части континента Земли, как я погляжу, довольно жарко. Да и не мудрено, во-первых Земля пережила таковой катаклизм, а во-вторых наблюдается солнечная активность. – Император протянул вперед левую руку, и, расставив широко пальцы, загородил дланью голову юницы от солнечный лучей, создав нечто в виде навеса, еще мягче добавив, – ваш путь проходил…
Он прервался, давая возможность заговорить Еси.
– По реке, – тотчас ответила та, уже, и, не ведая о чем может сказать император и ввести еще в большее волнение не только стоящих позадь нее свеченцев, но и Липоксай Ягы. – Мы приплыли на ладье… И это была приятная поездка для меня и отца!
Есислава нарочно сделала ударение на последнем слове, чтобы Китоврас не смел принижать вещуна. Она знала из объяснений Стыня, что император ведает о сути ее божественного естества и для него, как и для всех гипоцентавров, слово девушки будет законом.
– Благодарение Господу Першему, что поездка была для вас приятной, госпожа, – ласково отметил Китоврас.
Император уже уловил в голосе Еси недовольство по поводу проскользнувшего презрения к людям и теперь старался исправить ту оплошность. Он пригласительно взмахнул правой рукой в сторону лестницы, по которой вниз неспешно спускались все новые гипоцентавры и направлялись к раздающему недалече указания Полкану, да еще более умягчено дополнил:
– Быть может, вы подниметесь, – Китоврас купно свел свои тонкие черные брови, присыпанные по краям белыми волосками, судя по всему задумавшись и подбирая свеченцам правильное величание. – Со своей челядью, – наконец, добавил он, – к нам на сфероид. И сможете там отдохнуть, або движение по реке, быть может, и приятно, но все же утомительно.
– Подняться к вам на сфероид? – повторила Есинька, не ведая как поступить, так как Стынь ничего о том ей не говорил. И давешнее толкование с ним шло о том, чтобы встретить этот народ.
– Не ведаю, надобно ли мне и моим людям это, – неуверенно произнесла девушка, и, пожав плечами, явственно ощутила в своем животике легкий толчок нарождающейся жизни, чему тотчас просияла.
– Вам госпожа не просто надо, а скажем так настоятельно необходимо побывать на сфероиде, – низким, хриплым голосом вставил только, что спустившийся с лестницы и остановившийся подле императора гипоцентавр.
У этого гипоцентавра темно-гнедой масти было лошадиное тело и почти черной кожа, не менее насыщенные черные волосы столь короткие, что торчали своими концами отвесно вверх. Узкое, как и у многих его собратьев, лицо имело вельми выразительно-выдающийся вперед горбинкой нос, а черные глаза, прятались под несколько нависающим широким лбом.
– Это Кентавр, – представил император заговорившего гипоцентавра. – Мой придворный лекарь.
– Лекарь? – возбужденно вопросила Есинька и отступила назад, прижавшись к Липоксай Ягы и выйдя из-под создаваемого рукой императора навеса.
Зримо передернула юница плечами и подумала, что лечение, которое сначала оказывали лучице, потом ей слишком затянулось и очередного вмешательства или осмотра она, однозначно, не пожелает.
– Но мне не нужен лекарь, я чувствую себя замечательно, – теперь голос Есиславы зазвенел. Она даже не собиралась скрывать своего негодования, и с тем резко вздев голову, уставилась в нависающих над ней императора и лекаря. – Я вообще… Мы вообще-то ожидали, что ваше прибытие снимет неловкую ситуацию, которая возникла.
Девушка прервалась, не ведая, каким образом можно молвить гипоцентаврам о ребенке Стыня. Впрочем, они оба уже обо всем осведомленные, торопливо закивали, как-то дюже единовременно.
– Посему и нужно подняться на сфероид, чтобы мы могли о том объявить, – дополнил император и благодушно улыбнувшись, словно огладил ее по волосам ноне правда заплетенным в косу, что в Дари считалось признаком замужней женщины.