– Нет, это не страх, – задумчиво произнес Перший, оглаживая свои наполовину прикрытые веками очи. – Это иное. Родитель пояснил, так поколь будет проявляться пережитое лучицей лечение, инолды вызывающее вибрирующее сокращение естества. Вмале это пройдет, не более свати… Я о том просто забыл рассказать Огнеястре, посему можно было не снимать блок-костеп. Малецык просто слишком чувствительный, потому остаются последствия вмешательства. Ну, да ничего, что произвели замену… пусть так.
Кентавр услышав молвь Бога и вовсе затих, точно дотоль истратив весь свой пыл потух. Он вновь склонил голову и туго задышал.
– Ну… ну, мой многоценный мальчик, – участливо проронил старший Димург, и, убрав руку от лица, малеша подался вперед, будто жаждая стать ближе к гипоцентаврам.
И днесь вельми недовольно фыркнул Китоврас, столь приближенный к Господу, словно чувствовавший его волнение. Император не просто был предан Першему до последнего волоска на собственном теле, он его любил до трепета собственного естества. Ибо не мог забыть кому обязан был жизнью… Ведь это лишь благодаря жертве Господа… тогда много времени назад он остался жив. Не только вследствие того, что Перший уничтожил напавшего на него антропоморфа, но, и, пожертвовав собственные силы, остановил гибель его как личности. Эта забота, теплота, любовь и постоянная жертва старшего Димурга на протяжении всего обратного пути из Апикальной Галактики в Северный Венец дала возможность Китоврасу остаться в живых. И о тех тяжелых и единожды счастливых мгновениях своей жизни император никогда не забывал и с особой нежностью припоминал всяк раз видя Господа Першего.
– Глубоко вздохни, мальчик и ровнее… степеннее продолжай, – меж тем участливо произнес Перший, обращаясь к лекарю.
Тем говором, одновременно, вселяя в одного гипоцентавра уверенность, а со второго снимая раздражение на своего собрата. Кентавр и впрямь глубоко вздохнул, еще и потому что услышал очередное фырканье своего императора, да, как велел Господь, медленно дополнил:
– Однако, в процессе обследования выявлены значительные нарушения в развитие ребенка. Как допрежь того поясняла мне Огнеястра у чада заметно укоротилась, в сравнении с телом, длина нижних конечностей, что порой случается вследствие прохождения в чревоточине временных воронок. Или, как предположили бесицы-трясавицы, является скачком в общем развитие при вмешательстве Родителя. Словом, ребенок родится весьма нетрадиционного вида, который может напугать госпожу. Поэтому хочу спросить позволения у вас, Господь Перший, на искусственное родовспоможение.
Резво при той молви шевельнулся в кресле дотоль замерший Седми, и, отворив левый глаз, слышимо лениво вопросил:
– То есть… искусственное?
Кентавр рывком вздрогнул, будто не ожидая, что в толкование вклинится Зиждитель Седми, об оном среди гипоцентавров ходило мнение, как о вельми гневливом Боге… любимце Господа Першего. И с тем разком по темно-гнедой шерсти пробежало волной волнение, словно исторгнутое из глубин плоти и покрывшее сверху всего гипоцентавра россыпью мельчайших капель пота. Кентавр вновь глубоко вздохнул и с легким трепетанием в голосе молвил:
– Предлагаю процедуру чревосечения при рождении ребенка. Мы усыпим госпожу и искусственно изымем чадо из материнского лона. Засим произведем операцию по восстановлению нижних конечностей ребенку. Когда госпожа пробудится, младенец будет ничем не отличим от иных детей людского племени. Шрамы как таковые у чадо сойдут на пятые сутки. Впрочем, госпожа, – голос лекаря все меньше и меньше колыхаясь, становился более авторитарным. Ибо дело свое Кентавр знал, любил и чин получил лишь ввиду, как всегда и было у гипоцентавров, собственной одаренности. – Госпожа не увидит этого убожества и сие никоим образом не отразится на работе мозга.