Внезапно луч света, наполняющий плотность самого облака, резко вдарил в центр той системы, так как бил в меня Родитель, стараясь выправить сбившиеся коды в естестве. Поток голубого света единождым махом расчленил окружающее систему вещество и словно прицепил к своему острию две получившиеся расколотые половинки яйца да все еще вращающееся подле его стен марево газа, пыли, мелких частиц, болидов, метеоритов, астероидов. Сама структура связывающая звезду-искру и планеты также при ударе распалась. И рдяно-золотая искра, энергично дернувшись, выскочила из удерживающих ее допрежь связей. Более не чем не сдерживаемая, она, сорвавшись с места, понеслась из глубин облака в направлении таких же звезд-искр витающих в мироколице над Землей.
Еще может морг и, оставшиеся без своей праматери, планеты также порывчато дрогнув, и с тем сойдя с прописанных для них орбит, умчались вслед за искрой. Однако были и те, что замешкались, иль вроде как прицепились за темное марево газа и пыли. И тогда луч рывком подкинул ввысь остатки замкнутого в системе вещества, как и ее саму. Широкая полая труба, со стальными переливами света, нависающая над самим облаком и уводящая из атмосферы в космическое пространство, а далее, как я ведал, соединяющаяся с установленным подле чревоточины мощным накопителем, величаемым Навь, чуть слышно издала тугой звук всасывания. И внутрь ее безбрежных глубин влетела и сама расколотая система, и прицепившиеся обок нее несколько планет. Вслед той, что я наблюдал, в трубу уносились все новые и новые, расчлененные системы с марно-фиолетовыми останками некогда чего-то единого: газа, пыли, мелких частиц, болидов, метеоритов, астероидов. Обаче, порой туда затягивало и вовсе синие потухшие яйцевидные структуры, поступающие с Земли по ярко-желтому рукаву, которые в отличие от виденных мною раньше не сияли. Эти мрачно-темные системы казались потухшим куском камня, с изрытой поверхностью так, что луч даже не разбивая их, срыву и сразу отправлял в трубу и в Навь.
Зачарованно и долго я наблюдал за тем, как раскалывались системы и, несомненно, рождались новые искры движения, те самые крохи-планеты, только теперь не обладающие таким ярким свечением, такой искрометностью, живостью и вероятно неповторимостью. Это были уже новые формы хода, течения, полета, каковые вселившись в человеческий мозг даровали такие качества, как хитрость, изворотливость, алчность, властолюбие. Они несли в себе уже отрицательные мысли, желания и как итог поступки, оные люди ассоциировали со злом… Злом, кое сами же и плодили.
Нежданно подле меня просквозило огромное рыже-желтое, хотя, одновременно, и прозрачное существо. Всего-навсе мгновения мне хватило, чтобы безошибочно узнать в нем Гриб-птицу. На мощном теле льва этого создания находилась голова птицы с золотисто-переливающимся загнутым клювом и крупными белыми очами. Два огромных крыла таких же желто-рыжих неспешно подымаясь вверх… вниз поддерживали Гриб-птицу в вышине, а перья точно опирались на облачные испарения. Мощные лапы на концах увенчанные серебряными когтьми были плотно прижаты к телу, отчего казалось, что создание прилегло на облако. Не менее длинный хвост завершался змеиной головой, символ Творца… Творца, моего Отца, Господа Першего.
Казалось на Гриб-птице, несмотря на прозрачность плоти, явственно просматривалась каждая шерстинка на туловище, каждое перышко на голове и крыльях, хотя и не ощущалось их осязаемости… Безусловно, они были иного материального происхождения, в общем, как и я сейчас…
Гриб-птица отворила свой клюв и вельми крепко ухватила меня за хвост. И тот же миг уже ее, изогнувшийся плетью, хвост подтянулся ко мне. Змея в завершие хвоста раскрыла пасть и ощупала меня раздвоенным черным языком, по поверхности которого струились разнообразные серебряные символы, письмена, руны, литеры, свастики, ваджеры, буквы, иероглифы, цифры, знаки, графемы, принадлежащие Господу Першему. Кончик языка полюбовно прошелся по моему сияющему естеству с головы до ног и ощутимо затрепетал.
Гриб-птица резво дернулась в бок, и, взяв многажды выше, вмале вылетела в газовую оболочку, где дотоль я летал. Она медленно раскрыла свой клюв и выпустила меня… Выпустила лететь… туда… вперед… к новым свершениям… Меня, Крушеца, будущего Бога и лучицу моего любимого Отца, сына Родителя, старшего из печищи Димургов, Господа, Зиждителя Першего!
Конец книги.