Однако несколько растерянно принимал ту пылкую любовь сам юноша. Так как впервые встретившийся с человеческой любовью, перемешивающей в себе мощное чувственное и физическое влечение, Крушец был озадачен и данное беспокойство выбрасывал на собственную плоть. Потому всяк раз когда Айсулу проявляла свои не прикрытые чувства, Яробор Живко становился неуверенным в себе…словно брошенным, аль обездоленным. Его и дотоль зримая мягкость, не присущая не только лесикам, но и даже более чувственным влекосилам, делала парня физически хрупким. И посему он чаще простывал, уставал, слабел. И это его состояние быстрой утомляемости, хрупкости видели кругом обитающие него люди, каковые послушно, и оно понятно, без каких-либо возражений исполняли веления Богов… Предполагая, что сие их желания, мысли, и с тем окружали положенным теплом, заботой мгновенно ставшего, для многих из них, бесценного юношу. Определенно, даже лесики, кои были физически близки мальчику, никогда не дарили ему столько внимания и любви, сколько ноне проявляли идущие обок с ним люди.
Сие марухи воздействуя на тех, кого надо, держали влекосил да кыызов в подчинении своим замыслам, единожды исполняя указания Господа Вежды. И происходило так, ибо Вежды помнил предупреждение Родителя, что коли Яробор Живко погибнет, Димургов, как нарушивших Закон Бытия более двух раз, не допустят на Коло Жизни… Не допустят, а это значит, не дадут возможность Крушецу выбрать их печищу и вступить в нее на праве сына… Вежды, будучи взрослым Богом, не страшился гнева Родителя, не боялся он и заточения в Отческих недрах в Созвездие Медунки, где порой бывал, вследствие своей дурной привычки почасту дискутировать с Родителем… Однако, он боялся лишить права Крушеца сделать выбор на Коло Жизни, промеж того продолжая скрывать истинность своего поведения… И стараясь найти, непременно, найти выход из создавшейся ситуации. Абы спасти, уберечь от гибели того, с кем был так мощно связан… связан сам, его Отец и иные Димурги, иные Зиждители. Потому ноне, поколь Вежды не находил, тот самый, выход, Яробора Живко берегли…
Особой заботой мальчика окружали марухи, еще и потому, как сами создания печищи Димургов, питали трепетные чувства к лучице своего Господа Першего… И с тем Блага спускала на Айсулу, Волега Колояра и Тамир-агы, к которым подключила бесов повышенный трепет. И теперь в сторону юноши не только ложка, но даже и гневливая мысль, не смела направиться. Как и в случае с лесиками, так нынче с кыызами и влекосилами, люди оставались всего-навсе винтиками в мощном механизме замыслов Богов направленном на становление юного божества Крушеца. И ежели в них нуждались, ими разумно управляли, поддерживали, а их поступками руководили… Хотя с тем, можно предположить, что у человека все же оставалась возможность разрушить замыслы Зиждителей, как когда-то содеяла шаманка Уокэнда, чуть было не сгубившая Крушеца и встретившая свою смерть под ногой тролля Амате, в зале батуры Атефов.
Глава двадцать вторая
Мощная межгорная впадина, будто замкнутая со всех сторон горными кряжами, хоронила внутри себя семь достаточно крупных озер, чьи приподнятые берега походили на покатые насыпи, и большая часть этих пространств была занята удивительными для данных мест бело-желтыми песками. Малое количество рек, стекающих с гор, частью теряя свои воды по длине лощины, впадали в сеть озер, точно связывающихся меж собой более мелкими ериками с сильно разветвленными заболоченными узбоями. Необыкновенно красивая долина казалась не только широкой, она, кажется, не имела границ, лишь зримо соприкасающиеся с небесами приподнятые края земли указывали на ее рубежи. Скалистые горы сменялись здесь покатыми возвышенностями, поросшими луговыми травами али высокими грядами, сверху увенчанных снежно-ледяными макушками, укрытых плотным строем деревов: лиственницы, кедра, ели, сосны.
В этой низине кыызам и влекосилам пришлось задержаться, потому как всем интересующийся и вельми любознательный Яробор Живко, давеча изучающий русло горной реки, неудачно соскользнул с влажного камня и упал в воду. Захваченный кипучим течением реки, коя как дотоль перекатывала каменья, протащила юношу далеко от места падения. Когда на зов Айсулу, теперь бессменного охранника Яробора Живко, примчались Волег Колояр и Гансухэ-агы и помогли ему выбраться на берег, оказалось, что падение в воду и, удары о ее выстланное огромными валунами дно, не прошло бесследно. И у мальчика была разбита не только голова, но и сломаны несколько ребер… И хотя Яробор Живко бодрился, не желая, абы из-за него менялись замыслы старших, и, несмотря на то, что поколь проделывал путь только верхом на лошади, дальше он ехать не смог.
Потому к вечеру, когда спустились с высокогорья в ту самую обширную долину и расположились подле небольшого, соленого озера с дюже прозрачной водой, решили остановиться там на дольше. Само озеро поместилось в небольшом углубление в непосредственной близи от высоченного хребта обряженного снегами. По брегам того озера с одного окоема росли лиственные леса, а две мощные реки питающие его спускаясь с ледника несли прозрачно-пенные, пресные воды.
Яробора Живко на руках Волег Колояр отнес в юрту, каковую разбили за месяц странствия впервые, понимая, что в связи с произошедшим, остановка в этой долине может затянуться. Когда юношу раздели и Тамир-агы его осмотрел, первый чувствовал себя весьма плохо. Легкий озноб бил тело мальчика и острой болью отзывалась разбитая голова и поломанные ребра. Обрядившись в свой долгий плащ, представляющий из себя ничто иное, как шкуру медведя, водрузив на голову корону с оленьими рогами, Тамир-агы развел в юрте костер. Не долго бил шаман в свои три бубна: малый, чуть больший и здоровущий (символ высокого его сана), а после, напоив слабеющего мальчика настойкой, которую он изготовил по указу беса, покинул юрту, сомкнув полог и запретив кому бы то ни было туда входить… Чтобы духи Предков могли излечить лежащего в чаде дыма Яробор Живко.
В этот раз юношу не забирали на маковку, Родитель, абы не беспокоить Крушеца, повелел излечить первого на Земле. Потому доставленные в юрту Богом Седми бесицы-трясавицы, хоть и поначалу возмущались ненормальными условиями для благополучного излечения господина, но стоило Расу на них шыкнуть, тотчас приступили к врачеванию. Прибывших Трясцу-не-всипуху и Гнетуху, Крушец не приметил, так как на тот момент Яробор Живко потерял сознание.
После обряда Тамир-агы и дотоль пользующийся уважением у кыызов, стал не просто почитаем, а скажем так мягко почти полубожеством. Еще бы ведь за один обряд ему удалось полностью излечить Яробора Живко. Впрочем, влекосилы приметив чудное полыхание златыми всполохами войлока юрты пришли к выводу, что такое достаточно скорое выздоровление не могло пройти без вмешательства божественных сил.
И хотя мнение кыызов и влекосилов разнилось, и первые, и вторые признали уникальность самого мальчика и стали это признание ему демонстрировать при встрече, не только улыбаясь, но и трепетно приклоняя пред ним головы.
Сам же Яробор Живко вопреки вмешательству бесиц-трясавиц окреп не скоро… Выздоровел быстро, ибо было не допустимо, чтобы как-то пострадал его бесценный мозг, каковой нес в себе знания, мысли, хранил воспоминания, выплескивал чувства. Потому-то Волег Колояр и задержался в этой лощине, как и остальные ханы, на общем совете единогласно высказавшись зимовать тут. Еще и потому, что приближающийся первый, осенний месяц велесень должен был принести и первое похолодание в горные края.
Юноша дня через три после проведения лечения смог выйти из юрты. И это разрешение Тамир-агы, как и понятно озвучил ему, допрежь того получив от беса. Каковое в свой черед, прошло вельми долгую цепь утверждения и согласования королевы марух, Господа Вежды и главного в том распорядителя Трясцы-не-всипухи. Яробор Живко чувствовал вину пред людьми и осударем, что по собственному необдуманному поступку, задержал их в этой низине. О чем только ему полегчало не преминул сказать Волегу Колояру. Осударь ласково провел по волосам юноши, растрёпано укрывшим подушку, и благодушно заметил:
— Ничего, Яроборка, единожды Дравидии мы бы в это лето не достигли… По сохраненным у нас влекосил преданиям путь туда дальний и занимал не менее трех-пяти лет… Да, и скоро зима, а там впереди хоть и земля предков влекосил тивирцев, но все же неведомая. Так, что будет благом перезимовать в таком благодатном месте. Озеро верно на зиму и не замерзнет, подле нас леса, в реках много рыбы, а сколько птицы, зверья… В общем, это весьма удачное место для зимовки, ибо люди тоже не стой тебя утомились… Потому не грусти, мальчик… Оно знаешь говорится: «Все, что не делается — все к лучшему».