– Я боюсь огорчить Отца, – выдавила, наконец, юница из себя. – Боюсь, что когда он узнает о произошедшем между мной и Огнем… о моей любви к Огню… Отец огорчится.
– Почему ты так решила? – вопросила очень тихо Вещунья Мудрая так, чтобы своим голосом не разрушить возникшее доверие.
– Не знаю, просто я почасту поступаю не верно, и потом дюже сильно мучаюсь от тех неверных поступков. Они меня изводят своим приходом и постоянством, – чуть слышно дыхнула девочка.
– Но ты ведь любишь Зиждителя Огня?! – сие был не столько вопрос, сколько утверждение.
– Очень… очень люблю и хочу быть рядом, – суетно произнесла Владелина и вроде ощутила на губах сладость от поцелуев Бога. – Но Отец… Отец ничего такого не разрешал.
– Мне, кажется, тебе о том надо поговорить с Зиждителем Небо, – умягчено молвила царица и плотнее обвила руками, чуть вздрагивающее тельце девочки, такой хрупкой и единожды уникальной своей божественностью. – Я думаю, Зиждитель Небо не огорчится тому, что ты любишь Зиждителя Огня и была с ним близка. Зиждитель Небо огорчится ежели ты не придешь. Он уже огорчен, что все эти дни ты не приходила в капище, не откликалась на приглашения Зиждителя Дивного, Зиждителя Дажбы.
– Как же я приду?.. Как буду смотреть на Расов?.. Отца?.. Огня? – то уже Влада вновь стала сыпать вопросы, задавая их с присущей ей горячностью, первый признак, что она волновалась. Оттого и появилось легкое томление в голове девочки и гулко застучало сердце внутри груди, отдаваясь дробью в тело царицы. – Я не знаю как надо теперь себя вести… что говорить?.. И могу ли я обнять Дивного, Дажбу или Седми… и вообще… Они все… все меня прощупывают своими взорами, я чувствую. И хоть делают это как-то мягко, не так как Асил и Усач, но я боюсь, что как только окажусь в капище они все увидят, узнают и быть может не захотят более со мной видеться али изгонят от себя и тогда … тогда…
Девушка резко смолкла, словно захлебываясь теми словами и отстранившись от Вещуньи Мудрой, густо покраснела, а посем на лбу и под носом у нее выступил от волнения пот, вроде ее бил озноб и туго вздрогнула вся плоть.
– Успокойся! Умиротворись мое чудо! Мое совершенство! – торопко пропела своим мягким, лирическим голосом альвинка. – Как ты можешь думать, что Зиждитель Огнь свершит с тобой, что-то неугодное иным Богам. Твой удел в его руках, а это значит, что ты должна будешь стать его женищей и продлить свой род от него. Так было решено Зиждителем Небо еще в тот день, когда Зиждитель Воитель подарил тебе жизнь. И ни ты, ни Зиждитель Огнь никак не нарушили волю Зиждителя Небо… И сие весьма чудесно, что ты любишь Зиждителя Огня, что хочешь быть рядом с ним.
– Да, – откликнулась уже много спокойнее юница, не сводя довольного взора с белых очей царицы, ноне купно подсвеченных золотым сиянием, в коем перемещались тонкие ажурные лепестки. – Так выходит Огнь… мой милый Огнь дарует мне детей и продлит род, потому Боги так ко мне благоволят и так близки?
– Не только поэтому. Еще и потому, что ты сама по себе удивительная, уникальная девочка, – нежно прошептала Вещунья Мудрая и провела перстами по лбу Владелины и ее изогнутому в середке носику. – И ты должна вести себя с Расами, так как вела допрежь. Ведь ничего не изменилось. Быть может тебе стоит поговорить пока лишь с одним Зиждителем Небо, чтобы вы были вдвоем? – девушка торопко кивнула. – Хорошо… тогда вставай. Ты, покушаешь, обмоешься, переоденешься, и мы направимся в капище, в твою комнату.
– Нет, нет.., – с горячностью в голосе прошептала Влада. – Не в комнату, в залу.
– Хорошо, пусть будет, как хочешь ты, – согласилась Вещунья Мудрая и поднялась с ложа, помогая и поощряя своим примером вставать и юницу.
Небо скорей всего ошибался, ему не нужна была подстраховка… По-видимому, не только искусственно перенаправленная чувственность заместившая Димурга на Раса, в том играла роль, но и то, что девочка выросла подле Богов. Видела их, мечтала к ним прикоснуться… взращивая ту божественную нежность, тепло и любовь. Владелина была вельми зависима, как от Небо, так и от всех иных Расов, каковых очень любила. Страх огорчить Отца, расстаться с Богами был для Влады, не столько для лучицы, сколько именно для плоти, не переносим. Потому только Небо своей мягкостью и участием, мог снять с юницы все беспокойные мысли о неправильности ее поступка, и лишь его забота и теплота, как родителя, сумела еще сильнее укрепить связи, созданные не только Седми, но и самой человеческой плотью.