Вдруг у волка что-то щелкнуло в затылочной области, и он обрел второе дыхание.
- Что такое голгофа? - спросил он своим подчеркнуто лицемерным голосом.
Лиса даже оцепенела: волк произнес слово “голгофа”, словно никогда в жизни с ним не встречался.
- Как тебе это удается? - изумленно спросила она.
- Что? - вкрадчиво спросил волк.
- У тебя это слово во рту не поместилось.
- Это потому что ты должна мне сказать, что такое голгофа. Если ты употребляешь слово, то в тебе должно быть и его определение.
Это заявление озадачило лису, и она нерешительно предложила:
- Обратись в Звездарий.
- А это что?
- Прекрати, волк.
- Не прекращу. Я предлагаю договориться: положим за правило, если я спрашиваю, ты должна отвечать. А если ты спросишь, я буду отвечать.
Лисе подобного рода уговоры очень нравились, ей нравилось устанавливать правила игры и следовать им; внутри этих договоренностей, в замкнутости их неожиданно открывалась невообразимая свобода, бесконечная свобода, временами напоминавшая даже праздничную разнузданность. Строго говоря, данная прихотливость напоминала клеть, но такую удивительную, которую можно было разбирать и собирать заново, всегда в новой комбинации - это могло назваться свободой творчества, но и клетью; лиса воспринимала разборную клеть, как свободное творчество. Волк придерживался других вкусов, но по каким-то своим соображениям с лисой не делился тем, что считал значимее и существеннее - это значимое и существенное предполагало свободу и от инженерных реконструкций клети, и от самой клети, и, в конечном итоге, он отказался бы от всякой комбинаторики, если бы не был джентльменом. Его устраивала и клеть, и программа внутри клети, его беспокоило лишь одно - успешное исполнение внутри и клети, и программы. Тайно он считал, что предельная успешность выполнения программы рано или поздно приведет к действительной свободе, к суперэффективности, которая выбросит его за пределы клети, при этом либо клеть распадется, либо он окажется внеорганизованным, то есть клеть будет сама по себе, а он сам по себе.
- Голгофа - это... - лиса была в явном затруднении, она слишком долго искала слов и, наконец, вышла из положения совершенно своеобразным способом:
- Волк, ты составь список вопросов, а я тебе потом отвечу на все сразу.
- Это мысль. Но я предлагаю составить сейчас же словарь наиболее употребительных слов в будущем, или наименее употребительных слов теперь...
- Лучше Энциклопедию, - подхватила мысль лиса, склонная к величию.
- Это много.
- Зато фундаментально.
- Но тебе же самой надоест.
- Нет, - настаивала лиса.
- Да, - предупреждал волк и тут же нашел компромисс: - Как мы назовем наш энциклопедический словарь?
- Как? - задумалась лиса. - Звездарию... Звездарию надо противопоставить.
- Давай начнем со Звездария. Что есть Звездарий?
- Что Звездарий? - переспросила лиса.
- Мы же условились, отвечаешь ты.
- Но мы же вместе составляем Энциклопедию. Ну ладно. Звездарий - это нечто рассыпанное вокруг нас, чтобы мы в голодные времена питались информацией.
- Я не знаю, что такое информация. Давай проще.
- Звездарий - это всеохватывающий информативный центр.
- Меня ничего не охватывает.
- Обволакивает....
- Не то.
- Содержит в себе...
- Нет.
- Можно так: это хаос, деформированный в экстазе до читаемости.
Волк, казалось, наслаждался. Лиса испытывала раздвоенное чувство: наслаждения и ответственности. Видя напряженность лисы, волк решил помочь:
- Скажем так, Звездарий - это Книга Хаоса, прочитываемая в экстазе (смотреть экстаз). А теперь скажи мне, как мы все-таки назовем наш Словарь.
- Энциклопедический словарь, - уточнила лиса, - я думаю - Плеварий.
- Почему?
- От плевел. Мы же умножаем плевелы.
- Это не то, - капризничал волк.
- Аппоссионарий?
- Ой-ой-ой, только не это. Что-нибудь ближе к плевелам, но воздушнее, чище, пенней...
- Пенарий!
- Изумительно!
- Хранилище пены духовной - Пенарий! Итак, Пенарий - энциклопедический словарь редко употребляемых слов Теперь.
Лиса торжественна повторила:
- ПЕНАРИЙ, ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛО-ВАРЬ РЕДКО УПОТРЕБЛЯЕМЫХ СЛОВ В ЭПОХУ ДИНАСТИИ ТЕПЕРЬ.
Лиса и волк хохотали так, что у них заболели животы, и им долго не удавалось отдышаться. Наконец, они успокоились. Лишь лиса по временам еще судорожно всхлипывала, пока волк ее снова не озадачил:
- Так что - голгофа?