Николай Марчук
Колобок
На улице было холодно, что-то около нуля, но ощущалось как все минус десять. Нормальная такая московская весна. Ветер, слякоть, моросит дождь. Почерневшие от времени сугробы, забетонированные дорожным реагентом, всё никак не желали таять. Красота!
— Колобок, ты шапку взял? — раздался из глубины квартиры заботливый голос Бабки.
— Да, баб, — ответил я, беря не глядя шапку с вешалки.
— Точно?
— Да!
— Не врешь?
— Нет.
— А если проверю?
— Проверь!
— Я ведь сейчас подойду и проверю.
— Проверяй!
— Смотри, я ведь уже иду, так, что если не взял, то бери.
— Да, взял, я взял, эту шапку! — заводясь, крикнул я. — Мне бежать пара, я на работу опаздываю!
— Стой! Если убегаешь, значит, шапку не взял! Дед, а, ну, проверь! Он, точно шапку взял!
— Колобок, ты шапку взял? — раздался из другой комнаты грозный крик деда.
— Да, взял я шапку, взял!
— А, ну, покажи! — дед кричал громко, у него было плохо со слухом, поэтому он всегда громко кричал.
— Выйди и посмотри сам, — окровенено злясь, выкрикнул я. — Я уже обулся!
— А, ну не разговаривай так с дедом, — прошамкала бабка, — не для того он рыбаком шестьдесят лет отпахал, чтобы ты сопляк так с ним разговаривал!
— Старики, успокойтесь, я взял шапку и оделся тепло. Будьте спокойны! — крикнул я на прощание, покидая квартиру. — Буду поздно, не ждите, ложитесь спать.
— Жениться тебе надо! — услышал я на прощание крик бабки.
Фуух! Наконец, выбрался из этой обители Зла!
Нет, все-таки я вам скажу, что жить со стариками — это та еще жесть. А с другой стороны, не бросишь же их одних. Все-таки обоим уже далеко за семьдесят, за ними нужен глаз да глаз. Опять же вырастили они меня обормота с самых пеленок, заменив отца и мать.
И ведь доход позволял, чтобы жить на съемной квартире, но как их оставишь одних, если они, как дети малые. То купят чудо-швабру, за пятнадцать тысяч, когда ей «красная» цена, в любом хозяйственном магазине — полторы тысячи, то влезут в какой-нибудь «кооператив», отдав им все свои накопления. Нельзя стариков оставлять без присмотра. Вот и живу с ними в свои тридцать три года. Опять же «трешка», в не самом плохом районе Москвы, это вам тоже не хухры-мухры. Раньше старики жили возле моря в небольшом домике, но Дед смог провернуть удачный «чейнж» с одной «рыбкой» из золотой молодежи, и обменять свою халупу на квартиру, в самом центре Москвы. Бабка, первое время, правда, обезумев от такой неслыханной удачи, немного сошла с ума, и всё пыталась путем разных манипуляций и обменов, заехать в сталинскую высотку на Котельнической набережной, но как говорится, лучшее — враг хорошего, и с первоначальной квартирой, в пределах Садового кольца, пришлось распрощаться и осесть в скромной, панельной «трешке» на окраине Москвы.
Рабочий «ноут» в сумке, там же сменные ботинки и книжка, чтобы почитать в метро. Вроде все на месте, можно и на работу двигать.
До работы добрался быстро, всего-то каких-то сорок минут. Для Москвы, это можно сказать сверхсветовая скорость перемещения. А если бы я выбрал другой филиал, то можно было ходить на работу пешком, укладываясь в десять минут. Но я выбрал себе место работы подальше, а то знаю я свою бабку, она будет наведываться по пять раз ко дню, чтобы узнать: тепло ли я одет, поел и ли я, и как у меня со стулом дела обстоят. Причем стул не тот, на котором сидят, а тот который срут.
— Тоха, здорова, — поприветствовал меня охранник на входе. — Как дела?
— Как сажа бела.
— Займешь копеечку до получки?
— Легко. Сколько надо?
— Десятка.
— Ок. скину на карту.
— А можешь наликом, не хочу светиться перед своей женой.
— Ну, тогда, сам снимешь с карты, — я протянул охраннику свою зарплатную карту. — ПИН помнишь?
— Ага. Хочешь анекдот про Колобка расскажу?
— Давай, — скривившись, ответил я.
Охранник Илюха всё равно расскажет свой анекдот. Традиция у нас такая, каждый раз, когда мы встречаемся, он рассказывает мне анекдоты про Колобка.
— Отгадайте загадку: он от бабушки ушёл и от дедушки ушёл? — хитро сощурившись, загадал загадку охранник.
— Колобок? — ответил я.
— Неправильно, — хохотнул Илья. — Рассудок!
— Смешно, — прокомментировал я шутку и тут же вполголоса добавил. — Тридцать лет и три года лежал безвылазно Илья Муромец на печи, а потом ему отключили интернет.
— Колобков! Я все слышал! — строго крикнул мне в след охранник Илья Муромец.
— На то и был расчет, — буркнул я и пошел в свой рабочий кабинет.