— Не суетись, — сказал Камчатов. — Пусть пока думает, что мы его Куницыным считаем. Так спокойнее.
Важин кивнул.
— Возможно, еще один прячется у вас под чужим именем, — предупредил его Камчатов. — Капитан Овчинников из белецкой контрразведки. — Начальник ЧК досадливо поморщился. — Ишь, взяли, сволочи, манеру: от розыска по тюрьмам скрываться.
— Фотографии есть? — заинтересовался Дроздов.
— В том и дело, что нет, — покачал головой Камчатов. — Есть особая примета: длинный сабельный шрам на левой стороне груди. Пусть надзиратели в бане людей посмотрят.
— Сделаем, товарищ Камчатов, — заверил Важин. — Прямо сегодня и начнем.
— Только аккуратно, — предупредил Камчатов. — Это похуже Плюснина зверь. Понятно?
— Как не понять, — кивнул Важин.
Камчатов повернулся к Дроздову, с улыбкой сказал:
— Осваивайтесь, товарищ Дроздов. Понадобится помощь — заходите без стеснения. Ну, бывайте!
Он нахлобучил картуз и вышел из канцелярии.
— Правильный человек! — уважительно сказал ему вслед Важин.
Во дворе у крыльца тюремной канцелярии Камчатова давно поджидал, нервно расхаживая взад-вперед, озабоченный Распутин. Увидев начальника ЧК, стремительно подошел.
— Выучил французский? — с улыбкой спросил Камчатов.
Распутин отрицательно покачал головой, произнес хмуро:
— Я насчет могилы товарища Ямщикова… Мы с ним вместе воевали…
Камчатов сразу стал серьезным, насторожился.
— Памятник какой-никакой поставить надо, — угрюмо продолжал Распутин. — Разве же он от революции дезертир, если на фронте кровь за нее проливал?.. А Важин говорит — не положено.
— Верно говорит! — отрубил Камчатов, резко повернулся и размашисто зашагал к вахте.
Растерянный Распутин с тоской смотрел ему вслед. Между тем в канцелярии продолжали разговаривать оставшиеся вдвоем Важин и Дроздов.
— Четыре года эту публику рубил, а теперь… — Дроздов невесело усмехнулся. — Сосватали назначеньице.
— Здесь у нас, понимаешь, и городок-то вроде плюнуть да растереть, а централ на всю Сибирь знаменитый, триста семьдесят восемь голов наивреднейшей контры сидит, — озабоченно объяснил Важин. — За ними глаз да глаз, а тут фронт рядом, да еще вокруг города Мещеряков с бандой шастает, человек шестьдесят. — Он вздохнул. — Сельсоветы жжет, активистов вешает, наших вот двоих зарубил, сено косили… Войска-то в Воскресенске — отряд чекистский, двенадцать сабель, да твой взвод охраны, к тюрьме намертво привязанный. — Важин почесал затылок. — Мещерякову тюрьмы не взять, а нам к нему из-за болот в лесу не подступиться. Так в прятки и играем. И пополнение неизвестно когда получим. Вот и вертись.
— Не жизнь — малина, — хмуро пошутил Дроздов.
— Ладно, бог не выдаст, свинья не съест, — махнул рукой Важин. — Вот победим, войска с фронта вернутся — никуда Мещеряков не денется. Пошли в цейхгауз.
Вышли в коридор. Важин стукнул в обитую железом дверь. Грохнула внутри задвижка, отворилось в дверях окошко, выглянул крепкий темнолицый старик с аккуратно подбритыми седыми усами.
— Я, Мартьяныч, нового комвзвода охраны привел, вооружить его требуется, — сказал старику Важин.
Мартьяныч неспешно оглядел Дроздова и, видимо, остался доволен. Оконце затворилось, снова грохнула задвижка, и тут же звякнула другая щеколда, тяжелее первой. Дверь распахнулась. Дроздов и Важин вошли в освещенное керосиновыми лампами просторное помещение без окон. Старик тщательно запер дверь.
— Любую осаду вытерпите, — Дроздов с улыбкой кивнул на мощный кованый запор.
— Закон порядок требует, — строго произнес Мартьяныч, не принимая шутливого тона.
Дроздов осмотрелся. На просторных деревянных полках в образцовом порядке стояли тускло блестящие смазкой ручные и станковые пулеметы иностранных фирм «Максим», «Шварцлозе», «Льюис», «Хочкис», пирамиды новеньких винтовок и карабинов всевозможных систем, деревянные ящики с гранатами и цинковые коробки с патронами.
— Откуда такое богатство? — уважительно спросил Дроздов.
— Прошлый год цельный вагон отбили, — с гордостью пояснил Мартьяныч. — На полк хватит.
— Бери выше, — сказал Важин. — На дивизию с избытком.
Оружейник поманил Дроздова к полке. В продолговатом ящике рядком лежал десяток одинаковых новеньких пистолетов. Дроздов восхищенно покачал головой.
— Любой бери, — разрешил старик.
Дроздов наугад взял один из пистолетов, полюбовался, привычно передернул затвор.
— Бельгийский браунинг, второй номер. — Он ласково погладил вороненую рукоятку. — С германской в руках не держал.