У витрины магазина-мастерской «Шляпы. Парижские моды» Дроздов остановился. То, что он увидел внутри сквозь стекло, его явно заинтересовало. Возле стола с круглыми деревянными болванами, утыканными портновскими булавками, и разноцветными фетровыми колпаками, сидела Нина. Ее волосы, уложенные во время спектакля в старомодную прическу, теперь были небрежно подколоты. Нина усердно обводила широким коротким ножом круглое металлическое лекало, лежащее на куске розового фетра, и вполуха слушала стоящего у стола брыластого Алмазова, который, патетически прижав к черной бархатной груди пухлые ладони и закатив под лоб глаза, что-то с подъемом вещал.
— Знаешь, вот эта, пожалуй, на «три с плюсом» тянет, — после краткого раздумья сообщил Дроздов Важину.
— Нина Петровна, артистка наша? — обиделся Важин. — Это она-то на «три с плюсом»?.. Да в нее тут, считай, все подряд влюблены, только без толку! — Он таинственно понизил голос и сделал страшные глаза. — Ямщиков-то ведь из-за нее… — Важин поднес правую руку к виску и проделал указательным пальцем движение, будто нажимает спусковой крючок пистолета.
— Однако, — Дроздов усмехнулся и покачал головой. — Значит, амплуа «вамп»?
— Чего, чего? — не понял Важин.
— Роковая женщина, — объяснил Дроздов.
— Вроде того, — согласился Важин и с готовностью предложил: — Хочешь, могу познакомить. Зайдем?.. — Он кивнул в сторону входа в мастерскую и выжидательно посмотрел на Дроздова.
— Кавалер там у нее, — покачал головой тот.
— Это Алмазов-то? — Важин пренебрежительно махнул рукой. — Пустой человек!
— Все равно неловко, — не уступал Дроздов.
— Как знаешь, — разочарованно пожал плечами Важин. — Тоже нашел с кем деликатничать, с Алмазовым.
Двинулись дальше по улице прежним прогулочным шагом.
— Слышь, Алексей, а можно в клубе! — вдруг обрадованно предложил Важин. Он, оказывается, не оставил своего намерения развлечь спутника. — У них каждый вечер репетиция. Французская драма из старинной жизни.
— А что? — оживился Дроздов. — В клубе — другое дело!
Важин посмотрел на часы:
— Отлично. Встречаемся в клубе в семь.
Он кивнул Дроздову и бодро зашагал прочь. Приближалась вечерняя проверка в тюрьме, и Важин торопился к месту службы. Дроздову торопиться было некуда, и он неспешно направился в сторону гостиницы. До условленной встречи оставалось больше часа, можно было немного отдохнуть. Пройдя несколько кварталов, Дроздов оказался у старого здания с облезлой вывеской «Отель Версаль». Осторожно миновав стойко пропахший кислыми щами полутемный гостиничный коридор, вошел в свой узкий, убого обставленный номер. Щелкнув фитильной зажигалкой, засветил стоящую на столе керосиновую лампу «молния». Снял и повесил на гвоздь шинель и буденовку. Зябко поежившись, прошел к подоконнику, накачал стоящий там примус, поджег его горелку, поставил на огонь медный закопченный кофейник. Скинул на кровать кожаную амуницию, снял френч и рубаху. Подошел к приткнувшемуся в углу комнаты мраморному умывальнику, стал, фыркая, с удовольствием умываться. В овальном зеркале, врезанном в стойку умывальника, виден был его загорелый мускулистый торс. А еще в зеркале был отчетливо виден длинный причудливой формы багровый шрам на левой стороне груди…
Вечерело. У входа в клуб рядом с вылинявшей от непогоды афишей, извещавшей о спектакле «Сильнее смерти», теперь висело новое красочное объявление: «Доклад о международном положении». Важин и Дроздов вошли в гулкий пустынный вестибюль. По мраморной лестнице с темными дубовыми перилами и пустыми медными кольцами, куда прежде вставляли прижимавшие ковер металлические прутья, поднялись на второй этаж. В тускло освещенном фойе висел яркий лозунг: «КТО НЕ УМЕЕТ ОТДЫХАТЬ, ТОТ НЕ УМЕЕТ РАБОТАТЬ!» Разномастная публика, человек тридцать, плотно рассевшись на длинных скамьях без спинок, внимательно слушала информацию о положении на фронте.
— Дни последнего оплота контрреволюции сочтены, — горячо говорил пожилой черноволосый докладчик в роговых очках, старательно водя деревянной указкой по старой, утыканной флажками карте. — Наши войска штурмом взяли Волочаевку и, освободив Хабаровск, движутся на Владивосток. Окончательная победа близка, двадцать второй год станет последним годом гражданской войны…