И Вайолет действительно спасла Четверку Дорог, но наверняка она догадалась, что Августа способна на гораздо большее. Что она использовала свою силу против других основателей, как Харпер. Судя по всему, Вайолет разобралась, как вернуть ей воспоминания, и Харпер вздумала отомстить семье, которая их забрала. А значит то, что произошло с боярышником, – вина Мэй. По ее животу поднялось густое и пузырящееся чувство стыда, и она задумалась, как скоро мать догадается о ее проступке.
Последние семь лет Мэй была идеальной дочерью. Но у Августы Готорн хорошая память, и вряд ли она забыла, что предшествовало этим семи годам, когда любовь и внимание дочери были предназначены сугубо ее отцу. Неважно, как вела себя Мэй сейчас. Августа никогда не будет полностью доверять ей. И если она узнает, что Мэй натворила, это разрушит их и без того хрупкое перемирие – возможно, навсегда.
– Как, по-твоему, это произошло? – спокойно спросила Мэй.
– Сондерсы, – без промедлений ответила ее мать. По телу Мэй прокатилась волна облегчения. – Глупо было думать, что я смогу внести изменения в древний союз Карлайлов и Сондерсов. Радоваться, что Джун… – Она покачала головой и прижала ладонь в перчатке ко рту.
– Ладно, значит, Сондерсы вернули Харпер память, – спешно продолжила Мэй. Ей самой не нравилось повышенное внимание к своей персоне, когда эмоции брали над ней верх и она могла оказать матери ту же любезность. – Что нам теперь делать?
Лицо Августы сморщилось от злости.
– Если за этим действительно стоит Харпер Карлайл, мы позаботимся о том, чтобы она все исправила и ответила за свой поступок.
Слово «мы» зажгло в Мэй огонек надежды – это прозвучало как обещание.
– Да. Мы позаботимся об этом.
Августа с одобрением посмотрела на дочь.
– Полагаю, ты знаешь, что должна сделать дальше.
Мэй тяжко вздохнула, но кивнула. Дело было не в том, что она не хотела использовать свои способности, – просто Августа никогда не просила о помощи, которая не касалась бы ее сил. Казалось, это единственное, что интересовало ее в дочери.
– Ты хочешь, чтобы я погадала.
– Да, – Августа показала на боярышник. – Но не мне, а самому дереву. Это возможно?
Мэй перевела взгляд на боярышник, и ее сердце подскочило к горлу. Если бы все оставалось как прежде, сейчас маленькие ветки гнулись бы на ветру, а наверху, угнездившись среди медно-желтых листьев, чирикали бы птицы. Но боярышник оставался неподвижным и не подавал признаков жизни, все птицы улетели. Возможно, их спугнули, а возможно, они тоже окаменели. Проведя последние три недели в компании Харпер Карлайл, Мэй выяснила, что та не знала жалости. Впрочем, настоящая жизненная сила дерева крылась не в ветках, не в узле на стволе и даже не в пожелтевших листьях.
А в корнях – вот что было действительно важно.
– Думаю, да, – Мэй потянулась в карман розовой пижамы и, достав колоду Предзнаменований, присела у основания дерева. – Сделаю все, что в моих силах.
Августа поджала губы, и Мэй догадалась, о чем подумала мать: что все ее усилия не гарантировали победу. Что ее сил всегда было недостаточно. Но она все равно села рядом с дочерью.
Колода Предзнаменований была их главной семейной реликвией, созданной основательницей семьи, Хетти Готорн, из коры этого самого дерева. В чужих руках она была бесполезна, но в руках Мэй приобретала силу – возможность заглянуть в прошлое и будущее живого координатора, если, конечно, будут заданы правильные вопросы. Карты постоянно менялись, эволюционируя с каждым поколением, чтобы четче отразить ситуацию в городе и позволить предугадать ее исход. Единственный человек, чью судьбу Мэй не могла прочесть, это она сама.
Мэй дрожащими руками перетасовала колоду и попыталась дотянуться до связи, всегда возникавшей на задворках сознания, когда она прикасалась к картам и открывала путь, по которому больше никто не мог пройти. Жизни людей, сложные, изворотливые, полные мириад возможностей. Ее задача – последовать по наиболее вероятному пути, использовать карты в качестве проводника, который поможет преодолеть любые внутренние беспорядки. Люди, как она узнала, часто жили самообманом касаемо того, откуда они пришли и куда направлялись.
Но в ее работу не входило натолкнуть их на истинный путь. Ее работа – сказать правду, независимо от того, понравится она им или нет.