– Ничего, я умею, – немного застенчиво ответил он.
Вайолет окинула его испепеляющим взглядом.
– Ну, разумеется.
– Это еще что значит?
– Ничего, – она прочистила горло. – На счет три?
Айзек кивнул.
– Раз, два…
Сперва их голоса звучали настороженно, нестройно и натужно в ночи. Но Вайолет предупреждала, что Церковь повторяла колыбельную снова и снова, поэтому, закончив куплет, они просто начали сначала. Айзек точно не знал, когда появились первые изменения, но почувствовал, что это случилось. Слова перестали срываться с его губ через силу и полились плавным ручьем, сплетаясь с голосом Вайолет, пока им не стало казаться, будто кто-то другой пел через них.
Символ основателей замерцал, и фрагменты костей засочились переливчатой жидкостью. Айзек никогда подобного не видел, и его голос слегка дрогнул, а сердцебиение участилось. Он с опаской наблюдал, как жидкость текла по канавкам в грязи и сильно разила гнилью. Не переставая петь, Айзек понял руки и сосредоточился.
Воздух у его ладоней нагрелся, и он призвал силу, освещая лучами всю поляну. Его способности всегда приносили неприятные ощущения: вызывали тупую боль под кожей, испарину, жар. Если он использовал ее слишком долго, требовал слишком многого, то терял сознание. Но Айзек привык к боли.
Сжав челюсти, он согнул пальцы в воздухе и проделал брешь в мире.
Попытки открыть врата в Серость не всегда заканчивались успехом, но в этот раз все получилось. Айзек развел руки, расширяя брешь, и в круг полился туман. Портал открылся слева, чтобы они с Вайолет могли заглянуть внутрь. Туман сгустился под звуки их пения, и Айзек почувствовал, как Вайолет напряглась.
Весь круг будто задвигался, и у Айзека появилось ощущение, что их кинули через открытый им проход. Четверки Дорог больше не было, только мир в серых оттенках; переливающаяся жидкость подползала все ближе. На периферии кучно выросли деревья, их ветви жутковато колыхались, и статичное небо приобрело белый цвет.
Они переглянулись и прекратили петь. Лицо Вайолет помрачнело. Они не просто призвали Серость, а попали внутрь нее. Айзек ожидал этого после того, как Вайолет описала прошлый ритуал, но происходящее ничуть не облегчало ситуацию. Людям здесь было не место, и забывать об этом нельзя.
– Он здесь, – прошептала Вайолет; ее слова раздались спустя секунду после того, как она пошевелила губами.
Айзек передернулся. Он никогда не проводил в Серости дольше нескольких секунд, и ему уже отчаянно хотелось уйти. Он не должен здесь находиться.
Айзек собрался было спросить, откуда Вайолет знала, что Зверь близко, как вдруг на задворках его сознания прозвучал жестокий и холодный голос. Он тоненько и гулко зашипел, и Айзек стиснул зубы. Туман вокруг него загустел и приобрел до боли знакомую человеческую фигуру.
– Тебе нужно уйти, – прошептала Майя Салливан. На ней был больничный халат, который не до конца скрывал ритуальные шрамы, расползавшиеся по плечам. Раны от капельниц испещряли ее кожу на руках и ногах. – Немедленно.
Айзек морально подготовился к тому, что Зверь может показать ему какое-то видение, чтобы сбить с толку. И все же ему было трудно смотреть на свою мать в таком виде: бодрствующую, но прикованную к медицинским аппаратам, которые поддерживали в ней жизнь, ее лицо было искажено в гримасе страха. От этого по всему его телу прошла дрожь, пробирающий до костей ужас вернул его в тот день, когда ему исполнилось четырнадцать. Он услышал отдаленные крики своих братьев. «Это воспоминание, – сказал он себе. – Просто воспоминание».
Лицо Вайолет вытянулось от недоумения.
– Кто это? Я не понимаю.
– Это уловка, – прошептал Айзек. – Ты же знаешь.
Он заставил себя отвернуться. Монстр попросту не мог показать ему ничего хуже того, что проигрывалось в его разуме каждую ночь, пока он пытался уснуть. Нож. Кровь, капающая на листья. Вонь опаленной плоти, далекие крики.
– Беги! – испуганно прошипела его мать, протягивая руки. А затем по Серости пронесся порыв ветра и сдул ее дымчатый силуэт.
Их снова окатила волна гнилого смрада, настолько сильная, что Айзека чуть не стошнило. Только он вспомнил, что ему рассказывали о Серости, – что там вообще нет никаких запахов, – как что-то обвилось вокруг его ног.